Бронзовый клад - Эдуард Шторх

Коротышка снял с корней ели свою меховую одежду и суму и радостно перескочил на судно. Купец жестом пригласил мальчика сесть рядом и принялся слушать его длинный рассказ.

Ладьи одна за другой плыли посередине реки. Впереди – самая большая, с купеческим флажком.

Далеко позади осталась опустевшая, полузатонувшая ель… На ее корнях сидит белочка.

Вот дерево приблизилось к скалам – и белочка ловко спрыгнула на берег.

А хорек Проныра так и снует торопливо меж еловых ветвей…

Три купца

На берегу великой Влтавы, неподалеку от устья извилистой Коцабы[19], находится красивая, солнечная поляна, словно самой природой предназначенная для отдыха усталых ладейщиков, которые или уже преодолели опасные речные пороги, или только намереваются подняться вверх по течению и набираются сил перед трудным путешествием.

Здесь раскинулось несколько незатейливых шатров. На ветки, воткнутые вкруговую в землю и связанные между собой концами, наброшены шкуры, призванные защитить обитателей шатра от непогоды. Это скромное убежище дает кров купцам и их спутникам на те немногие часы, что они проведут здесь после долгой дороги.

Сразу за лугом – каменная, уступами вздымающаяся терраса с несколькими высокими елями. Деревья эти выглядят странно: некоторые ветви обрублены полностью, некоторые – до половины, а другие оставлены в целости. Потому ели приобрели совершенно фантастический, приметный вид. Опытный путник сразу понимает, что это памятные деревья, которым придана та или иная удивительная форма, чтобы они либо служили дорожными указателями, либо же напоминали о неких важных событиях. Но поскольку дорогу тут замечательно указывает сама река, то ели над лугом явно нужны для того, чтобы люди не забывали о поразительных происшествиях – скорее всего, о благополучном преодолении опасных течений. Наверное, каждый купеческий караван оставил здесь после себя хотя бы одно памятное дерево.

Огромное кострище возле елей говорит о том, что здесь приносятся многочисленные благодарственные жертвы Великому духу за помощь в трудном пути.

Одна группа шатров принадлежит прославленному купцу Келте, который приплыл сюда по реке из южных краев со своими слугами и с мальчиком Коротышкой из рода Медведей.

А другие шатры, раскинувшиеся почти под самыми памятными деревьями, принадлежат богатому купцу Винду, поднявшемуся вверх по течению Великой реки и остановившемуся тут на отдых.

Ладьи обоих купцов стоят у берега, и дозорные обходят весь стан и днем и ночью.

Оба купца, судя по всему, дружны между собой, ибо сидят на каменных скамьях у общего костра. Третья почетная скамья пока пустует.

Дружины обоих купцов, слуги, ладейщики и носильщики – те, кто не занят охраной лагеря, не готовит пищу и ничего не чинит, – обступили костер почтительным кругом. Некоторые плетут веревки.

– Опасаюсь я, Винд, как бы не стряслось чего с нашим Ястребом. Мы трое поклялись перед лицом Великого духа, что на этом самом столь памятном для нас месте станем встречаться каждые три года – если будем живы… Но Ястреб не явился сюда ни три года назад, ни теперь. Думаю, его пепел покоится нынче в могиле, а курган уже порос травой.

– Согласен, любезный Келта, верный мой друг. Я спешил, дабы оказаться на месте в условленный срок, хотя пороги возле больших островов очень задержали меня. Одну свою ладью я даже оставил там разбитой… Я уж думал, что летнее солнцестояние застигнет меня у тех островов, однако же мы напрягли все наши силы и принялись тянуть ладьи длинными веревками – даже плечи в кровь растерли. Но поспели сюда вовремя. И вот уже и солнцестояние, а нашего Ястреба нет как нет. Жаль, храбрый был муж! А какой силач!

– Да уж, Винд, никто с ним не сравнится. Как он тогда среди бурных вод сражался за нас, позабыв о спасении собственной жизни! Ох и не люблю я вспоминать те страшные мгновения… Разбитые ладьи, обломки, торбы, тюки с солью, ткани, меха, сумы с янтарем и бронзой – все дико перемешалось и крутилось среди пенистых бурунов! Наши люди тонули, а мы беспомощно качались на волнах и только гадали, о какой из утесов разобьем свои головы!

– Я тогда от одного из ударов сомлел и выжил лишь потому, что время от времени меня выносило на поверхность и я глотал воздух.

– А наш храбрый Ястреб спас нас! Когда позже мы, счастливо избавленные от гибели, грелись у костра, он все еще вылавливал из воды остатки наших товаров и вместе с выплывшими слугами по-братски заботился о нас…

– Мы тогда обрубили ветви вон на той высокой ели и поклялись собираться здесь каждые три года в день солнцестояния, чтобы вместе вспоминать погибших и радоваться своему счастливому избавлению… И мы действительно встретились спустя три года – но лишь вдвоем… Верно, и в этом году напрасно ждем мы появления Ястреба. Скорее всего, он так и не придет…

– Что ж, подождем еще один день, а потом, любезный Винд, расстанемся. Но клятва наша останется нерушима, и через три года мы опять приплывем сюда, чтобы поведать друг другу о новых приключениях…

Неподалеку от купцов стоял среди слуг Коротышка. Он слушал беседу, которую вели между собою печальными голосами купцы, но понимал из сказанного совсем мало. Однако же он разобрал, что эти люди ожидают еще кого-то и грустят оттого, что этот кто-то не появился.

С опушки леса донесся звук рога. Несколько слуг возвращались с охоты с добычей. Немедленно начались приготовления к обильному ужину. Был освежеван и насажен на вертел огромный кабан. Какое-то время Коротышка смотрел на все эти хлопоты, а потом побрел к лесу. Он тосковал по своим зверушкам.

Мальчик шел лесной долиной вдоль русла Коцабы. Птицы пели для него свои звонкие песенки, дятлы стучали клювами, сойки ссорились с воронами, а белки кидали ему под ноги шишки.

Коротышка смотрел и слушал, ничто не ускользало от его внимания. Он ясно понимал все лесные звуки, и лес открывал ему свои тайны.

Коротышка любил лес. Хотя эта горячая любовь была детской и неосознанной, но она владела всей его душой. В лесу Коротышка чувствовал себя счастливым. Здесь никто не насмехался над ним, никто не обижал, напротив – лес дарил ему утешение, красоту и усладу.

Чем дальше в лес уходил Коротышка, тем больше поддавался его очарованию; о возвращении в лагерь он даже не думал.

Речка круто свернула, омывая подножие высокого холма, и Коротышку поманил к себе лесистый откос. Оставив за спиной бурлящую Коцабу, мальчик полез вверх. Он надеялся отыскать на вершине такую скалу, с которой