Кодекс надежды - Наталья Александрова

А тут вы заглянули, срочно вам мой Валерий Иваныч понадобился, подписать что-то надо было.

– Точно, – вспомнила Надежда, – наутро документы важные в Москву отправлять, а у меня его подписи нет. Главное – не моя ошибка, сотрудница, что этим занималась, в отпуск ушла, но кого это волнует, нагорит-то мне!

– Ага, прибежали вы вся встрепанная – где твой, спрашиваете? Я говорю – на совещании у главного, не знаю, когда будет.

– Ага, а я решила его там перехватить, – вспоминала Надежда, – и вот веришь, про Кулагина даже и не сообразила тогда, что между вами что-то есть. Не до того мне было.

– Да, а он забеспокоился, эти, говорит, бабы придумают, чего и не было. И договорились мы с ним, что он пойдет пораньше и меня в машине подождет, как обычно, только не у института, а в переулочке, где никто не ходит. Ну, ушел он, а я сижу, раньше времени уйти не могу, потому что увидела, что Валерий Иваныч мой очки в кабинете забыл, а, стало быть, если бумаги подписывать, то он обязательно сюда вернется. Он зануда такой был насчет документов.

– Точно, – закивала Надежда, – вечно все по два раза перечитывал, прежде чем подписать.

– Ну, ушел Кулагин, а я от скуки в окно смотрю. И вижу его машину, а возле нее тетка какая-то ошивается. Идет Кулагин, ее увидел – как споткнулся. Аленочка, говорит, и голос дрожит, ты как здесь? А баба как начала орать!

– Жена его засекла… – вздохнула Надежда, – ну, и что дальше было?

– Ой, Надежда Николаевна, меня до сих пор в дрожь бросает. Голос визгливый, сама толстая, ноги короткие, рот как у лягушки. Этаж у нас второй, по летнему времени окно открыто, все слышно. Да ее голосину и в подвале бетонном услышать можно было. Мне, говорит, добрые люди позвонили, все про тебя рассказали, ты, орет, такой-сякой, снова за старое принялся? Да я, орет, твою такую-этакую найду и руки-ноги ей переломаю, кислотой в лицо плесну, а тебя… в общем, волосы у меня дыбом встали, как я такое услышала. От окна отшатнулась, за занавеску спряталась, смотрю – народ уже собираться начал. Кулагин зубами скрипнул – садись, говорит, в машину. Она, женушка его, ни в какую. Он драться с ней не стал, сел в машину, газанул и уехал. Народ тоже рассосался – кому охота в чужой скандал вмешиваться? Я окно прикрыла, стою ни жива ни мертва, тут Валерий Иваныч входит. Видно, выглядела я и правда нехорошо, потому что он спрашивает – что с тобой, плохо, что ли? Я говорю – в столовой нашей что-то не то съела, отравилась, наверно. Он говорит – иди домой. А я боюсь – вдруг эта ненормальная возле института ошивается? Может, она меня в лицо знает, еще и правда набросится. Страшно на улицу выйти. Валерий Иваныч хоть и зануда, но не полный чурбан. Раз такое дело, говорит, я тебя домой отвезу. Ну, вид-то у меня и правда был жуткий. Хоть до метро, говорю. Он папочку вашу в стол убрал, завтра, сказал, пораньше приду, и пошли мы. А на следующий день я позвонила, отпросилась, сказала, что плохо мне. Пока дома валялась, подумала хорошенько, к себе прислушалась – вся любовь к Кулагину прошла.

– Еще бы, – вздохнула Надежда.

– Да, а потом от него в институте просто бегала, даже разговаривать с ним противно было. Ну, он не больно настаивал, так у нас все и закончилось. А потом я уволилась.

– Что-то такое сплетничали про Кулагина, – пробормотала Надежда, – вроде бы жена у него в психушку попала…

– Немудрено, вид у нее и правда был психованный совсем. Но я ему не сочувствую.

– Еще бы, знал, что жена патологически ревнива, и так молодую девчонку подставлял.

– Так что вам за тот случай спасибо, если бы не вы, я бы начальника ждать не стала, ушла бы с Кулагиным, нахлебалась бы по полной. Кислотой, может, она мне в лицо и не плеснула бы, но скандал бы устроила страшный, в грязи бы вываляла. А так все обошлось. Ладно, идем на кухню. И вот еще, – она протянула пластиковый прямоугольник, – ох нет, не то, это ключ универсальный, а это вот вам – скидочная карта, мало ли кому из знакомых понадобится. У нас гостиница хорошая, а со скидкой не так дорого выйдет. Ресторан опять же, готовят хорошо, сейчас сами увидите.

На кухне был форменный сумасшедший дом. Все вокруг шипело, булькало, звенело, и все перекрывал могучий бас человека в высоком поварском колпаке и белой куртке. Был он высок и смугл. Увидев Дашу, он остановился на полуслове, и глаза его, напоминающие маслины, стали узкими от улыбки.

– Дарья Романовна, – пропел он бархатным басом, – что привело вас к нам?

– Да вот, хочу знакомую свою тут пристроить, – Даша рассмеялась звонким колокольчиком, затем потянулась к повару и зашептала ему что-то на ухо.

– Для вас… – замурлыкал он, – всегда пожалуйста. Все, что угодно, дорогая, свет моих очей! Анзор все сделает!

И прозвучало это совсем не пошло и не смешно. Умеют же эти восточные люди говорить комплименты!

Даша подмигнула Надежде и ушла.

– Вы покушайте! – предложил Анзор и подвинул к Надежде тарелку с пирожками. Пирожки были крошечные и очень аппетитные. – Покушайте, – повторил Анзор, – вам надо хорошо кушать!

– Почему это? – Надежда подозрительно взглянула на повара.

– Вы нервничаете. Если женщина нервный – она или не замужем, или плохо кушает. А вы замужем – у вас кольцо. Значит, вам надо хорошо кушать.

– Мне надо поменьше кушать! – возразила Надежда, с трудом отводя взгляд от пирожков. – Вы не знаете, сколько я вешу!

– Вы хорошо весите, в самый раз! – улыбнулся Анзор. – Женщина не должна быть костлявый, женщина должна быть такой! – он обвел в воздухе контур, напоминающий песочные часы.

– Ну, до такой мне далеко… – вздохнула Надежда.

– Ну, от одного пирожка вреда не будет… – не сдавался Анзор. – Он такой маленький и такой вкусный… просто кардамон!

Видимо, слово «кардамон» было в устах Анзора высшей похвалой.

«Слаб человек!» – подумала Надежда и отправила в рот один пирожок.

Пирожок и правда был восхитительный – воздушный, ароматный, он буквально растаял во рту.

Но тут Надежда поняла, в чем вред маленьких пирожков: съев один, она его толком даже не распробовала и тут же потянулась за вторым… а где второй, там и третий…

Одернув себя, она отвернулась от пирожков.

– А вы давно знакомы с Дарьей Романовной? – спросил Анзор.

– Что? – переспросила Надежда, не сразу сообразив, кто такая Дарья Романовна. – Ах, с Дашей? Давно, очень давно!

– Дарья Романовна – это такой женщина! Такой женщина! – Анзор поднял глаза к потолку и округлил губы. – Такой женщина… просто кардамон!

– Да, хорошая девушка… – машинально проговорила Надежда, заглядывая в зал.

Был накрыт не один большой стол, а несколько, и кажется, она разглядела за одним из столов знакомое лицо с бородкой, но было слишком далеко, чтобы убедиться.

– Что я у вас зря стою? – проговорила она, снова повернувшись к Анзору. – Только место занимаю, под ногами болтаюсь! Давайте я что-нибудь отнесу в зал.