Завод "Свобода" - Ксения Букша

Всё так. Они не жрали полгода. Государство врёт и предаёт. Но сделки не будет. И это не государство не отдаёт «Свободу». Это «Свобода» выдаёт государству кредит. Не берёт, кореш, а выдаёт. Длительный. Беспроцентный. Мы готовы ждать и работать столько, сколько понадобится. Если надо будет, мы прождём ещё полвека. Полтысячелетия прождём. У нас есть механик D. Есть регулировщица Тася. Есть одессит D. И есть директор NN, бывший блестящий учёный, который не по своей воле залез в эту мясорубку; вечно ошибающийся, слабый, слишком мягкий, не дотягивающий, сваливающий ответственные решения на подчинённых. Но разбазарить «Свободу» я не дам.

параллельную, параллельную производственную структуру туру туру, сборочно-монтажное производство, а конский хвост как вороново крыло, или ресницы и дым над самым синим продавленным диваном, и всё у нас заходит, заходит, заходит, переструктуру, перепроизводственную, стены, незачем, незачем воевать, выведывать, заходят по одному, закатываются внутрь, набиваются, все знакомые запахи, вывести и вытащить наружу все концы, о которых было тут сказано в продолжение предыдущих пяти часов — может быть, кто-нибудь откроет окно?

крепко затягивается, государство нас бросило, труднее всего то, что у нас совсем закончился сбыт, понимаете, все кроме меня, а я остался, не может же всё идти вниз бесконечно, структурное преобразование, имеющийся товарный спрос, Индия, Китай, что угодно, мы смогли выправить курс, остатки оборонзаказа, появилась работа, глаза загорелись, пусть на короткое время, рабочие получили деньги, что-то вроде подъёма, пусть вялого, но это была наша заслуга, одержали заводу опомниться встать на ноги привести в порядок обозначить себя на рынке укрепиться в кадрах перейти к структурным преобразованиям отрывать от себя, но нужно сокращать убыточные подразделения, ликвидировать их, структурное преобразование производства, начать работать и делать не мясорубки, а то, что наш завод умеет и должен делать, мы с F создали, преобразовывали, много раз пришлось съезжаться в площадях, оптимизировать бесконечно, F стал начальником производства, я замдиректора, D затыкал все дыры и спасал завод от разрухи, мы организовали новую параллельную производственную структуру, а NN не, туру-туру труднее, один ответ пустяк я делаю, делаю, а всё как в колодец, всё как в болото, мы предложили, а они виснут у нас на хвосте, они нам больше не нужны, у меня только один, больше никому, через семь недель первого марта я должен покинуть, вывели, под видом сокращения, я занимался поиском заказов, весь маркетинг, вся база висит на мне, но им совершенно по барабану, они оторвут и не моргнут, они это не завод, завод это мы, я и F

его большая заслуга, и этого никто не отрицает, единственная его заслуга в том, что он не дал акционировать, но он, не разбирая дороги, ведь с этими людьми, он не производственник, а учёный, к тому же почти совсем ослеп, люди очерствели за эти годы, какую нужно иметь силу духа и храбрость, и у NN она была, чтобы противостоять этим хищникам, кредиторам, несмотря ни на что, ему можно памятник поставить, но вы же сами понимаете, он не понимал, как завод должен развиваться, предложения буксовали, не находя отклика, а его люди, это всё были сплошь, это тихий ужас, перетащил, натащил, набежал сброд, бред, накладные расходы, и как тут нам с F справляться, завод буксовал, буксовал, терял людей, а мы всё пытались и пытались что-то сделать, а они только тормозили нас и началось снова хорошая жизнь в кавычках вы видите что происходит мы с F сконцентрировали все службы вокруг производства занялись тем что выровняли перекосы в производстве загрузили цеха недогруженные я сам искал заказы обзванивал предприятия например мы стали делать в тот момент волноводные тракты сразу несколько цехов получили работу наконец загрузили всё полностью и перестали нуждаться в этих дополнительных заказах, а потом снова, потом снова, ведь всё циклично, а мы не успели подкопить жирок, мы вообще только-только успели вздохнуть хоть как-то а тут снова пауза а пауза на заводе это очень сложное дело нужно же всё время платить зарплату рабочим и снова по три месяца не выплачивалась пошли сокращаться снова кадры чего я хочу, я хочу — чтобы F, или меня (не волнуйтесь) мне всё равно, я хочу, чтобы завод, чтобы туру-туру, я хочу держаться за трубу, чтобы это дело — вы знаете, это ведь моё первое место работы, в моей трудовой книжке ровно одна запись, а они меня увольняют, через два месяца я должен освободить — я не боюсь этого, я, конечно, уйду, дело не в этом, — а кто вы? — кто вы? — вы скажите, намекните хотя бы словом, вы от кого? — вы можете что-то сделать? — понимаю, понимаю, можете продолжать молчать, я всё понимаю, вы молодые, у вас свадьба, вы, главное, скажите, что вам нужно, а мне нужно завод сохранить, мы с F ничего другого у меня есть вера в светлое будущее, она не связана ни с вами, ни с президентом, ни с оборонным комплексом страны, она просто есть, пусть меня увольняют, я не пойду топиться в Екатерингофке, но я хочу сохранить завод, сохранить Татьяну S и моего F и всё, что здесь есть, и получить новый заказ на производство «золотого шара», я много чего хочу, меня не ебёт ваше государство, ваш президент, честное слово, мне насрать на обороноспособность, на ваши сигары, на ваше серое время, меня больше, чем вас, но я сделаю всё, чего вы просите, потому что то, что вы устроили, припёрло меня к стенке, ещё директора V припёрло, эта ваша демократия, диктатура, мне насрать, как это называется, меня не ебёт, я просто хочу, чтобы женщины из гальванического цеха получали каждый день молоко, я сделаю вам за это всё, я спасу вас за это, но если вы не можете этого сделать то отъебитесь

* * *

больше ничего не могу сказать нет не могу сказать был ли тут он замешан ничего сказать по этому поводу не могу сокращаемый, гонимый и никому здесь не нужный кроме F я пришёл однажды утром на совещание и рано утром раздался звонок из Москвы сегодня у вас новый ио директора его фамилия L и я вошёл и это был шок никто не знал об этом только отдельные люди знали и я сказал с сегодняшнего дня мы начинаем работать иначе и мы начали работать иначе а летом я прошёл конкурсный отбор и был назначен директором завода «Свобода» (и мне насрать что они имели в виду и я не собираюсь ничем им платить мы уже заплатили по полной программе теперь мы будем работать идти вперёд мы будем работать и больше мы ничего им не должны)

Вот нас называют гоблинами, — а за что? А за то, просто-напросто, что мы такие. Мы такие росли, мы такие и выросли. Ничего страшного, не бойтесь вы нас уже наконец. Я на завод пришёл в 1984 го ду, как и сейчас — оператор станков ЧПУ. И сразу в футбол стал играть. Наша заводская футбольная команда называлась — «Астра». И меня сразу — в капитаны. Думаю, если бы играл, я бы и настоящим футболистом стал. Ну а так что, фрезеровщик. Люб лю свою работу. Это важно, свою работу любить. Да не бойтесь вы меня! Чего вы меня боитесь?! Натаха, меня ведь бояться не надо? Натаха говорит, не надо!

Я живу над аптекой, в девяностых коммуналку нашу расселяли, а я упёрся — не поеду, и похрен. В пятикомнатную — не поеду. Никуда не поеду. И оставили меня там, со всеми моими… А так бы запихали в ебеня, на проспект Науки! Фигли мне он сдался, проспект Науки! Я тут сижу, у меня тут магазины, Нева, я бегу каждый день на работу пешком через мосты. Мне, можно сказать, Питер родной город. И в футбол я играть люблю больше всего на свете. И работу свою тоже. А больше ничего и не бывает.