Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме - Глен Кук

– Кто бы их ни послал, он обладает могущественным оружием, – заметил Радетик. – Юсиф, я бы посоветовал усилить охрану ворот.

Когда возбуждение прошло и ничто уже не могло помешать Мегелину, он опустился на колени возле Муамара и заплакал.

– Ты был настоящим другом, старый воин, – пробормотал он. – Спасибо тебе.

Фуад, от которого меньше всего стоило этого ожидать, положил руку ему на плечо:

– Он был хорошим человеком, Мегелин. Нам всем будет его не хватать. – (Подняв взгляд, учитель, к своему удивлению, увидел скатившуюся по щеке Фуада слезу.) – Он учил меня владеть оружием, когда я был в возрасте Гаруна. Как и его самого.

Похоже, подобного объяснения для Фуада было вполне достаточно.

Человек по имени Белул, который, казалось, вечность тому назад избежал гибели в Себиль-эль-Селибе, осмотрел мертвецов. Теперь он стал самым жестоким капитаном Юсифа. В свое время он также вернулся в Себиль-эль-Селиб как шпион валига.

– Это люди Эль-Мюрида, – сказал он. – Вот этот – Шехаб эль-Меди, капитан Непобедимых. Он был столь же безумен, как и Ученик.

– Что ж, – сказал Юсиф, – все становится еще загадочнее. Это особые силы Эль-Мюрида, которые не подчиняются никому, кроме него самого. И ведь прошло всего полгода с тех пор, как он объявил вне закона любое колдовство.

Ученик, по сути, вынес смертный приговор всем ведьмам, колдунам, шаманам, шагунам, прорицателям и прочим, кто хоть как-то занимался магией. Он поручил Насефу истреблять их, где бы бедолаг ни обнаружили его войска.

– Он сумасшедший, – заметил Белул. – Вряд ли стоит ждать логики в его поступках.

Радетик в свое время считал, что заявление Ученика несет в себе мрачный смысл. Царство Мира не сумело завоевать новообращенных среди магов. Те, кто владел Силой, всегда оказывались его врагами, при любой возможности помогая роялистам. Толку от них, правда, было мало, но это вполне соответствовало уровню чародеев Хаммад-аль-Накира. Всех талантливых истребили во время безумия, что наступило после Падения.

Радетик снова подумал о потаенных. Окажется ли Эль-Мюрид настолько глуп, чтобы попытаться изгнать их из Джебал-аль-Альф-Дхулкварнени? Вряд ли стоило на это надеяться. Как и большинство сыновей Хаммад-аль-Накира, он, вероятно, не думал о них вообще.

Эль-Асвад похоронил мертвых и продолжил жить дальше, как и в течение многих лет до этого. Месяц спустя шпион принес известие, пролившее свет на покушение.

Эль-Мюрид приказал Непобедимым основать тайный орден среди его охраны. Известные подробности убедили Радетика, что это был тайный культ. Его последователей называли харишами, и всю их деятельность окружала крайняя секретность. Члены культа были организованы в виде пирамиды «братств», состоявших из троих человек, и лишь один знал кого-то, стоявшего выше в иерархии. Татуировка являлась личной печатью Эль-Мюрида. Она была образована из начальных букв слов «Возлюбленный Господа» и означала, что носящему ее гарантировано место в раю. Считалось, что татуировка исчезает, когда душа последователя культа возносится на небеса.

– Жуть какая-то, – заметил Фуад, готовый списать все на очередной пример безумия Эль-Мюрида.

– Да, – согласился Юсиф. – И если они все так же готовы умереть, как те трое, – они дьявольски опасны.

И это действительно было так. Заглянув в самые темные уголки собственного разума, Эль-Мюрид создал новое страшное орудие для продолжения своей миссии.

Девять недель спустя Радетик получил длинное письмо от старого школьного друга Тортина Пернтигана, который стал преподавателем теории коммерции, то есть прославленным учителем бухгалтерского дела.

Мегелин размышлял несколько дней, прежде чем пойти к Юсифу.

– У тебя странный вид, – сказал валиг. – Словно у человека, который только что увидел, как убили друг друга его лучший друг и заклятый враг.

– Может, и так. Я получил письмо из дома.

– Что-то срочное? Тебе ведь не придется уехать? – Похоже, Юсифа встревожила подобная мысль, и Мегелин невольно возгордился.

– Нет, я никуда не уезжаю. Письмо… тут нужно кое-что объяснить. – Мегелин быстро рассказал, что Пернтиган его давний друг и они поддерживают близкие отношения с тех пор, как поступили в Ребсамен почти тридцать лет назад. – Именно он столь дорого тебе обходится, когда я посылаю толстые пакеты с почтой. – (Юсиф был достаточно прижимист, как и все его пустынные собратья, и постоянно возражал против расходов Мегелина на общение с далекими коллегами.) – Я посылал ему фрагменты моей монографии в процессе ее написания, вместе с природными наблюдениями, заметками, мыслями, рассуждениями и прочим. Чтобы ничего не пропало, если случится трагедия. Знания чересчур ценны.

– Кажется, я уже слышал подобный аргумент.

– Да. В общем, Пернтиган, старый сплетник, в ответ снабжает меня последними новостями из Хеллин-Даймиеля.

– Я крайне рад, что ты можешь поддерживать старые связи, – кисло заметил Юсиф. – Хотя меня это разоряет. И какую же дурацкую сплетню принесли мне ваши драгоценные ученые беседы?

– Как тебе известно, Хеллин-Даймиель – финансовый столп Запада, хотя его положение оспаривают итаскийские консорциумы…

– Ближе к делу, Мегелин. Дурные новости подобны дохлому верблюду – оттого что дольше лежат, они не становятся приятнее.

– Да, валиг. Пернтигана крайне интересует некий феномен, который банкиры начали называть «золотым швом Каср-Хелал». Каср-Хелал – это укрепленное даймиельское торговое поселение на краю Сахеля. То самое, где, как я понимаю, отец Ученика обменивал товары на соль…

– Мегелин! Хватит ходить вокруг да около!

– Ладно. В последнее время в Хеллин-Даймиель через Каср-эль-Хелал начали в больших количествах попадать новые монеты. Отсюда и название «золотой шов Каср-Хелал». По словам Пернтигана, дом Бастаноса – крупнейший даймиельский международный банк – принял вкладов на сумму в миллион даймиельских дукатов. И это только один банк. Пернтиган прислал длинный список вопросов о том, что происходит в Хаммад-аль-Накире, оправдываясь тем, что занимается исследованиями по теории финансов. Естественно, настоящий его мотив – что-то с этого поиметь.

– Нельзя ли в конце концов перейти к сути? К чему ты клонишь? К тому, что деньги поступают из пустыни?

– Именно. В том и корень загадки. У торговцев есть поговорка, что монеты в пустыне столь же редки, как лягушачий мех. В этих краях долги всегда оплачиваются услугами или натурой. Разве не так? Все серебро и золото, что тут есть, склонно оставаться без движения. – Радетик показал на кольца и браслеты Юсифа, составлявшие немалую часть личного состояния валига. Жители Хаммад-аль-Накира обычно носили на себе или прятали любые драгоценные металлы, которыми владели, и расставались с ними лишь в самом крайнем случае. – Перемещение ценностей из пустыни в таких масштабах, как описывает Пернтиган, – крупная финансовая аномалия. Банкиры тревожатся, хоть и получают с этого прибыль. Они предвидят гигантскую экономическую катастрофу.