Время новой погоды - Шон Мерфи

– А мы их получили заодно с этим местом. – Эдди пожал плечами. – Их использовали для перевозки грузов внутри города. Даже ставили эти фургоны на железнодорожные платформы. Мы починили парочку, чтобы ездить по городу, а некоторые другие пустили под склады. А вообще говоря, они просто помеха. В большинстве – прибежище для крыс и одичавших кошек.

Но Бадди, проходя по лагерю, все поглядывал в том направлении. Эти машины, несомненно, можно как-то использовать, может быть, даже в качестве спальных мест для некоторых циркачей.

– О, а вон тот парень, – Эдди указал на стоянку машин по другую сторону двора, где щеголевато одетый, уверенный в себе человек с портфелем в руке как раз закрыл дверь «Форда Пробосиса»[20]последней модели и решительно зашагал к вагону Ронды, – это Родриго. Ты с ним позже познакомишься, если он найдет свободную минутку. – В голосе Эдди появился явный иронический оттенок. – Родриго – наш постоянный адвокат и одновременно ужасно многообещающий юноша. Запредельно крутой. – Эдди взглянул на Бадди, и на лице его появилось странное выражение, будто он сомневался, стоит ли откровенничать с приезжим. Затем проговорил: – Он – жених Ронды.

Бадди оставался в лагере целую неделю, выясняя все, что можно, о действиях Мечтателей и постоянно обдумывая преимущества переезда сюда циркачей. Здесь много места для размещения фургонов, думал он, да и аренда бесплатная – это два больших плюса в их теперешнем положении. Здесь будет более чем достаточно места для репетиций, и Феликс сможет свободно работать со своими кошками. А еще, думал Бадди, вполне возможно, что, когда они обоснуются, цирк начнет публичные выступления и станет зарабатывать средства для поддержки обеих организаций – а это уже плюс для Мечтателей.

Чтобы Бадди мог выполнять свои задачи, ему выделили письменный стол в вагоне-кабинете Ронды, где она работала вместе с Родриго.

– Здесь мы сможем не спускать с тебя глаз, – улыбнулась она, словно у нее с Бадди был какой-то общий секрет.

А Бадди подумал, что секрет и правда есть – по крайней мере с его стороны.

Это исключительно красивый кабинет, решил Бадди. Старомодный и эстетичный, в традиционном железнодорожном стиле, но в то же время вполне профессионально оборудованный, он прекрасно соответствовал принятому представлению о Мечтателях. Здесь было большое окно, выходящее на южную сторону, – его вставил брат Родриго – Висенте; из окна открывался вид на весь лагерь. Ронда умела обращаться с растениями, и в кабинете повсюду были цветы – в горшках и в букетах, которые она постоянно получала то от одного поклонника, то от другого. В самые нервные минуты – а таких бывало все больше и больше, и в будущем их числу предстояло еще возрасти – Бадди приходилось напрягать всю свою волю, чтобы пресечь привычное стремление обгрызть все эти цветы лепесток за лепестком.

Одна стена кабинета была занята фотографией широкоплечего человека с непослушными, песочного цвета волосами и пронзительным взглядом синих глаз. По какой-то причине портрет вызвал у Бадди острый интерес, вероятно, из-за того, что человек так пристально уставился в объектив камеры: казалось, его взгляд следует за Бадди повсюду.

– Это кто такой? – спросил он у Ронды.

– Это – наш основатель, Отто Браун, – ответила Ронда. – Правда, он потрясающий?

Бадди помнил это имя из литературы, которой снабдил его Эдди. Отто был полулегендарной фигурой – более трех десятилетий назад он заложил основы изначального Фонда «Очнитесь От Американской Мечты», бездоходной организации с неясными целями. Его портрет создает у членов теперешней организации ощущение наследственности, подумал Бадди, как портреты в зале заседаний совета директоров, которые так любят корпорации; фотография дает всем знать, что группа «Очнитесь От Американской Мечты» – вовсе не кратковременное начинание, обреченное на провал.

– Он исчез много лет назад, – продолжала Ронда. – Фонду предъявили судебный иск – это было что-то вроде правительственных гонений, – и Отто провел три года в тюрьме по обвинению в неуплате налогов. После этого он просто исчез с глаз долой.

Бадди пристально вгляделся в портрет.

– И где же он теперь?

– Хотелось бы знать! Старые Мечтатели, те, что все еще с нами, говорят, он был самый мудрый человек на всей планете. А может быть, самый безумный, – рассмеялась Ронда. – Вероятно, он умер или живет где-нибудь в пещере, размышляя о высшей природе реальности.

– Я был бы не прочь провести какое-то время за этим занятием. Как-нибудь на днях, – сказал Бадди.

При всех прочих обстоятельствах Бадди был доволен своим временным пребыванием в вагоне-кабинете Ронды. Это позволяло ему наблюдать за тем, что происходит в самом центре деятельности Мечтателей, и к тому же бесконечно мучить себя безнадежной близостью к Ронде.

Единственной проблемой был второй обитатель кабинета – Родриго.

Бадди было трудно определить, что именно в Родриго вызывает у него наибольшее раздражение. То ли его туфли для боулинга – этакое застенчивое, постироническое подчеркивание своей хипповости? Или его очки в непомерно большой, радикально-интеллектуальной черной оправе? Или татуировка в виде змеи? Больше всего, решил Бадди, ему ненавистна татуировка, обвивавшая правое предплечье юриста до самого бицепса: эта деталь бросалась в глаза любому, входящему в кабинет, так как Родриго всегда засучивал рукав, чтобы продемонстрировать змею во всей красе. Когда Родриго бывал в настроении произвести на кого-то впечатление – а это, по мнению Бадди, происходило уж слишком часто, – он начинал играть мускулами, отчего змея ползала взад и вперед. «Р-раз!» – включался бицепс, и змея принималась сжимать и разжимать кольца вокруг конечности Родриго, словно боа-констриктор. «Два!» – включалось предплечье, и змея пускалась ползать вверх и вниз, а иногда даже поднимала голову, вроде бы готовясь напасть.

– Хочешь ее покормить? – спросил Родриго, кривя губы в иронической полуулыбке, когда впервые демонстрировал Бадди этот эффект. – Она ест яблоки… и тощих молодых гринго.

– Родриго! – вмешалась Ронда. – Будь добр, прекрати эти мачистские штучки. Бадди – наш друг.

– Точно, – ответил Родриго. – Потому его и зовут Бадди. – Он улыбнулся, показав ряд очень белых зубов. – Он – всем и каждому друг, не так ли? – Родриго подмигнул и подергал змеей, и все пацифистские намерения Бадди улетучились, когда он представил себе, как гибнет Родриго в пасти его собственной змеи.

Однако по-настоящему больше всего раздражало Бадди то, что этого Родриго любит Ронда.

Когда уже не хватало сил все это терпеть или когда в вагоне-кабинете собиралось слишком много народа, Бадди переходил за свободный стол в другой вагон, который Эдди-Чучело небрежно именовал «Мой пресс-центр». Одно следовало с уверенностью сказать об Эдди: в этом пресс-центре с ним никогда не бывало скучно. Он весь день напевал песенки Ларри Флатюло и с гордостью показывал посетителям свою коллекцию пепельниц со всего мира.