Как стать леди - Фрэнсис Элиза Ходгстон Бернетт

То была свадьба года, волшебный праздник юности и красоты, счастья и надежды.

Одним из самых интересных моментов было присутствие будущей маркизы Уолдерхерст, «прекрасной мисс Фокс-Ситон». Модные газеты уделили пристальное внимание внешности Эмили. В одной было написано, что она ростом, осанкой и профилем напоминает Венеру Милосскую. Джейн Купп вырезала все упоминания о своей хозяйке и после того, как зачитывала их вслух своему молодому человеку, отсылала в Чичестер. Сама же Эмили, ревностно стремясь приспособиться к требованиям грядущего величия, была встревожена описаниями своих красот и достижений, когда случайно натыкалась на них в разных изданиях.

Свадьба же самих Уолдерхерстов была достаточно богатой и полной достоинства, но не столь пышной. А для описания чувств, которые владели Эмили в течение всего дня – от раннего утра, когда она проснулась в тишине спальни на Саут-Одли-стрит, до вечера, когда она оказалась наедине с маркизом Уолдерхерстом в частной гостиной отдаленного отеля, – потребовалось бы слишком много места.

Первое, что она, проснувшись в то утро, услышала, было биение ее собственного сердца – оно билось совсем не так, как обычно, потому что, открыв глаза, она поняла, что этот день наконец настал. То самое событие, которое еще год назад не могло привидеться ей даже во сне, сегодня должно было стать свершившимся фактом, удача, которая заставляла бы ее благоговеть, выпади она на долю какой-то другой женщины, выпала именно ей. Чем она заслужила эту удачу? – подумала она и, прижав руку ко лбу, судорожно вздохнула.

– Надеюсь, я смогу ко всему этому привыкнуть и не стану… Не разочарую его, – сказала она себе вслух и покраснела. – О! Как он добр ко мне! Разве я когда-нибудь…

Весь этот день ей казалось, что она спит и видит сон. Когда Джейн Купп принесла ей утренний чай, она приказала себе проснуться – хотя уже некоторое время бодрствовала. Джейн, которая была созданием эмоциональным, и сама находилась в таком волнении, что прежде, чем постучать в спальню, некоторое время стояла под дверью, кусая губы и стараясь овладеть собой. И все равно, когда она ставила поднос с чаем, у нее заметно дрожали руки.

– Доброе утро, Джейн, – произнесла Эмили, стараясь, чтобы голос у нее звучал как обычно.

– Доброе утро, мисс, – отозвалась Джейн. – Какое прекрасное утро, мисс. Я надеюсь… Вы хорошо себя чувствуете?

И день начался.

Он длился и длился, медленно, торжественно. Сначала шли часы удивительной подготовки к событию. Потом – великолепная торжественность самого события, собравшаяся в церкви блистательная, сверкавшая бриллиантами публика, и зрители попроще, столпившиеся у храма; люди подталкивали друг друга, обменивались более-менее уважительными комментариями, во все глаза – кто с благоговением, кто с завистью, – таращились на выходивших из храма новобрачных и их свиту. Представители знатнейших фамилий, чьи имена Эмили видела в газетах или слышала из уст своих патронесс, подходили к ней с поздравлениями. Все это время она находилась в центре постоянно менявшейся толпы и думала лишь о том, как сохранить внешнее спокойствие. Никто не знал, что она, чтобы успокоиться и убедиться, что все это происходит наяву, все повторяла и повторяла про себя: «Я выхожу замуж. Это моя свадьба. Я, Эмили Фокс-Ситон, выхожу замуж за маркиза Уолдерхерста. Ради него я не должна выглядеть глупой или взволнованной. И это не сон».

Сколько раз она повторяла себе эти слова во время церемонии, после нее и по пути на Саут-Одли-стрит, где был сервирован свадебный завтрак, сосчитать невозможно. Когда лорд Уолдерхерст помог ей выйти из кареты, и она ступила на красный ковер и увидела толпы ротозеев по обе его стороны, белые банты на сюртуках кучера и лакеев, подъезжавшие к дому один за другим экипажи, у нее закружилась голова.

– Вот она какая, маркиза! – воскликнула молодая женщина с шляпной картонкой, толкая локтем свою компаньонку. – Вот она. Что-то бледненькая, правда?

– Да Господи, ты только посмотри на все эти бриллианты и жемчуга! – воскликнула подруга. – Вот бы мне такие!

Завтрак был роскошным и долгим, гости тоже были роскошными и уходить не торопились, и когда пришло время сменить великолепие брачного наряда на дорожный костюм, Эмили уже была не в силах выдерживать напряжение. Оказавшись в тишине своей спальни вместе с Джейн Купп, она испытала невероятное облегчение.

– Джейн, – взмолилась она, – вы ведь точно знаете, сколько времени мне надо на то, чтобы одеться, и когда я должна спуститься к экипажу. Вы позволите мне смочить лоб одеколоном и просто прилечь на пять минут? Всего пять минут, Джейн. Но, пожалуйста, проследите за этим.

– Да, мисс… Простите, миледи. У вас точно есть пять минут.

И ни минутой больше: Джейн сидела в гардеробной с часами в руках и ревностно следила за стрелками. Но даже пять минут сделали свое дело.

Спускаясь по лестнице и идя сквозь толпу об руку с лордом Уолдерхерстом, она чувствовала себя уже гораздо увереннее. Гостиная, полная нарядных, сверкающих драгоценностями гостей, казалась ей волшебным садом. А потом она снова ступила на красный ковер, и снова увидела уличную толпу, ливрейных лакеев, замерших у экипажей, и большие белые банты.

Оказавшись внутри экипажа, оставляя позади затихающие вопли толпы, она повернулась к лорду Уолдерхерсту и посмотрела на него с безмятежной улыбкой.

– Что ж, – произнес он со свойственной ему оригинальностью, – вот все и закончилось.

– Да, – согласилась с ним Эмили. – И я никогда не забуду доброту леди Марии.

Уолдерхерст смотрел на нее и в голове у него шевелился какой-то вопрос. Какой именно – он и сам не мог понять. Но почему-то из-за этого он чувствовал некоторое возбуждение. Наверное, это из-за того, как она держалась на церемонии и все это время. Немногие женщины способны пройти через такое испытание с таким достоинством. Ее прямую, статную фигуру прекрасно облегал отделанный соболем бледно-лиловый дорожный костюм. В этот момент большие, доверчивые глаза Эмили встретились с его глазами. Несмотря на всю свою зажатость, он вдруг понял, что его невеста прекрасна.

– Вот теперь я могу, – сказал он с неловким смешком, – обращаться к вам так, как муж в «Эсмонде» обращался к своей жене. Я могу называть вас «миледи».

– О… – только и могла сказать она, пытаясь улыбкой скрыть дрожь.

– Вы выглядите очень мило, – сообщил он. – Поверьте моему слову.

И поцеловал ее в дрожащие честные губы, как мог бы поцеловать полноправный муж – каковым он уже почти и был.

Свою новую жизнь они начали в Полстри-мэнор, древнем и прекрасном. Ни одно из владений Уолдерхерста не могло сравниться с ним по освященной временем красоте. Эмили чуть не плакала от этой красоты, хотя не могла бы объяснить словами и как-то обозначить основания для обуревавших ее чувств. Она была абсолютно несведущей в архитектурных тонкостях. Для нее это место выглядело как просторный, хоть и невысокий волшебный дворец – дворец спящей красавицы, который за сто лет ее сна оплели вьющиеся растения. Они полностью укрыли его стены и башни, украсили его кружевами из листьев, молодых побегов и прочных ветвей. Огромный парк казался лесом, вдоль подъездной дороги росли гигантские липы, их ветви смыкались, образуя громадные арки, а корни прятались во мху – такие дороги бывают только в сказках.