Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - Светозар Чернов

— Фаберовского, я думаю, необходимо запугать, — ответил Бинт. — Из Лондона до Парижа ближе, чем до Петербурга. Так что Продеусу до него добраться — меньше дня пути.

* * *

Еще издалека Пенелопа заметила черный столб дыма, уходивший прямо в нависшее над Эбби-роуд низкое свинцовое небо. Кэб не спеша вез ее и мисс Барбару Какссон к дому Фаберовского, и по пути она, глядя на этот дым, думала, что вот так же, дымом, развеялись вскоре после бегства поляка ее мечты, что он вернется к ней, как рыцарь Ланселот в сказке, и спасет ее и от тронувшейся мачехи, и от третировавшего ее отца, который непрестанно стал приводить к ней женихов, требуя, чтобы она скорее выходила замуж. Фаберовский вернулся, но его возвращение не принесло ей ни облегчения, ни радости. Наоборот, ей стало во сто крат хуже, чем было.

Чем ближе она подъезжала, тем яснее становилось ей, что дым поднимается над домом Фаберовского. Сперва на ум ей пришла мысль, что он специально поджег свой дом, чтобы сделать ей гадость, а сам уже уехал из Лондона. Но потом она стала беспокоиться, не случилось ли что со Стивеном. После того, как он повыбрасывал из дома ее женихов, у него появилось много недоброжелателей, которые могли захотеть отомстить ему.

— Смотрите, мисс Смит, вашего жениха, кажется, сожгли! — радостно воскликнула Какссон, тоже заметив дым. — Наверное, это кто-нибудь из ваших гостей, с которыми он так не по-джентльменски обошелся.

— Стивен сделал то, что следовало бы сделать мне самой, — огрызнулась Пенелопа. — Но надеюсь, что вы рано радуетесь, Барбара.

Выбравшись вместе с Какссон из кэба и расплатившись с извозчиком, она поняла, что дым идет не из дома, и что его источник находится за домом в саду.

— Добрый день, мисс Смит, — подошел к ним почтальон. — На ваш адрес телеграмма для какого-то мистера Фейберовского.

— Вы не знаете, что это за дым? — спросила она, забирая конверт.

— Не знаю, мисс, пожарные уже уехали.

Пенелопа толкнула калитку и поспешила по дорожке к крыльцу дома. Дверь была не заперта, и она вошла внутрь. В доме было непривычно тихо. Она заглянула в гостиную, потом прошла по коридору и проверила кухню. Там никого не было. Пусто было и в столовой. Сверху тоже не доносилось ни звука. Везде, куда бы не падал ее взгляд, был беспорядок. Со стен были содраны любовно развешанные ее мачехой картины и гобелены, несколько сломанных венских стульев горой лежали в столовой у выхода на террасу.

В душу к ней проник ужас.

— На пожар это непохоже, — сказала Какссон. — Наверное, дым произошел из-за кремации трупов где-нибудь в саду. Я бы этому не удивилась. Давайте лучше вызовем полицию.

«Что могло случиться со Стивеном и остальными?» — со страхом подумала Пенелопа, инстинктивно прижимая сумочку к груди, словно та могла защитить ее от неизвестной опасности. Ей захотелось немедленно уйти, но вместо этого она спросила дрожащим голосом:

— Есть тут кто нибудь? — и добавила робко: — Живой?

Ей никто не ответил и она рискнула войти в столовую. Через полуоткрытую дверь в сад она услышала треск костра и в нос ей ударил запах паленых тряпок.

— Давай, Батчелор, бросай, — слышался из сада решительный голос Фаберовского. — Подумаешь, кресло! Смит часы мои разломал с кукушкой — и то ничего!

И тут Пенелопа разозлилась. Она решительно толкнула стеклянную дверь и вышла на террасу. Батчелор и поляк, в штанах и нижних рубашках, потные и черные от копоти, швыряли в громадный костер разломанную мебель. Кругом по саду и на кустах были разбросаны полуобгоревшие литографии с медведями.

— Что вы тут делаете? — воскликнула она.

— Просто варвары какие-то! — поддакнула Какссон, высовываясь из-за ее плеча.

— Это ты что тут делаешь, Пенни? — спросил Фаберовский, даже не поворачиваясь, в то время как смущенный своим видом Батчелор отпрыгнул в кусты и окольными путями пробрался в дом.

— Вот видите, Пенни, вы беспокоитесь, не случилось ли что-нибудь с вашим женихом, а в это время он в таком виде вместе со своим слугой жжет в саду костры. Можно подумать, что мы не в цивилизованной Англии в конце просвещенного девятнадцатого столетия, а где-нибудь в Африке среди каннибалов и пигмеев.

— Тебе принесли телеграмму, Стивен, — сказала Пенелопа.

— Брось ее в костер.

— Может быть, ты ее все-таки прочитаешь? Возможно, это мистер Гурин извещает тебя о своем приезде.

Возможность приезда Владимирова шокировала Фаберовского. Его положение и так было сложным, а с приездом Артемия Ивановича оно становилось совсем безнадежным. Он взял у Пенелопы телеграмму и облегченно вздохнул, увидев, что она не распечатана. Значит, слова о приезде Владимирова не более, чем предположение.

— Может быть, и прочитаю, — поляк сунул телеграмму в карман штанов.

Пенелопа пришла сюда для серьезного разговора с поляком об их отношениях, но теперь она сама удивлялась тому, что, разговаривая с Фаберовским, она только ищет повода для скандала.

— Зачем ты сжигаешь мебель? — с вызовом спросила она.

— Первобытное варварство! — квакнула Какссон.

— Это не мебель, — охотно принял этот вызов Фаберовский. — Это набор дешевых гнутых деревяшек. Скажи еще, что я жгу картины, — он подцепил палкой тлеющую раскрашенную олеографию, изображавшую танцующее под дудку странное животное, подпись под которым утверждала, что это медведь на ярмарке.

— Тебе не жалко Эстер, которая вложила во все это столько души?

— Миссис Смит так много сделала для вас, мистер Фейберовский, стремясь воспитать у вас вкус и понятия о приличном, — поддержала ее Какссон, — но из вас никогда не получится даже жалкого подобия настоящего британца.

— Пусть бы она помогала лучше нищим в Ист-Энде! — огрызнулся поляк.

— Мало вы причинили горя, мало вы опозорили благородного доктора Смита, настоящего джентльмена и христианина, мало вам слез и невзгод, выпавших на долю его несчастной дочери после вашего постыдного бегства, — продолжала Какссон, испепеляя взором поляка, — так вы еще, вернувшись, позволяете себе измываться над почтенным семейством Смитов, так много испытавшим из-за вашей подлости и коварства!

— Убери свою шавку, Пенни, — бросил своей невесте Фаберовский. — Не для того я возвратился в Англию, чтобы слушать в своем доме всю эту чушь.

На глазах Пенелопы выступили злые слезы обиды.

— Я пошла на такой позор ради тебя, я приехала даже в церковь, чтобы дать тебе время скрыться из Лондона, а ты не послал мне даже телеграммы, что ты спасся. Лучше бы ты утонул!

— Да, мистер Фейберовский, вам следовало бы утонуть! — объявила мисс Какссон. — Когда тонул крейсер «Блудхаунд», ради спасения находившихся на борту женщин офицеры предпочли вовсе не садиться в шлюпки и с честью погибнуть в пучине. А вы вернулись и еще смеете всем нам указывать, что нам делать, а что нет!