Мечта о Просвещении - Энтони Готтлиб

Эти моральные правила являются «законами природы», которые, по словам Гоббса, имеют статус, отличный от законов, которые сообщества придумывают для себя. Идея, что существуют два вида правил поведения – созданные человеком и некие более возвышенные, очень стара, еще Аристотель отмечал: «Есть нечто справедливое и несправедливое по природе, общее для всех, признаваемое таковым всеми народами, если даже между ними нет никакой связи и никакого соглашения относительно этого»[219]. Это такой «закон природы», писал Аристотель, про который говорила Антигона в трагедии Софокла, ссылаясь на:

В наши дни под «законами природы» понимают нечто другое. Термин используется почти исключительно для описания научных обобщений, например ньютоновских законов движения. Такой научный смысл этого понятия старше самóй современной науки: римские писатели I в. до н. э. уже описывали физические процессы и события как связанные законами[221]. Так Лукреций писал, что железо притягивается к магниту согласно закону природы[222]. К временам Гоббса, когда выражение «закон природы» использовалось в обоих значениях, научные законы стали формулироваться точно, и про них часто говорили, что они заповеданы Богом. Как сказал в 1674 г. Роберт Бойль, ведущий член Королевского общества, «Бог… установил среди вещей телесных сей порядок и сии правила движения, кои мы называем законами природы»[223]. Сам Бойль открыл до сих пор носящий его имя закон, касающийся давления, объема и температуры газов. Считалось, что законы обоих типов предопределены Богом при Творении, поэтому, вероятно, казалось целесообразным называть их «законами природы».

Но, разумеется, между поведением газов и поведением людей есть разница. Газы неотвратимо подчиняются закону Бойля, а люди часто нарушают «неизменные» естественные законы морали. Так в каком же смысле существуют эти естественные моральные законы? Один примитивный ответ гласит, что и научные, и нравственные законы описывают, как должны себя вести вещи, – только люди, в отличие от газов, менее послушны. Сейчас это звучит как шутка, но Монтескье, например, кажется, верил в нечто подобное. Он писал, что «мир разумных существ далеко еще не управляется с таким совершенством, как мир физический»[224]. Поскольку людям дарована свобода воли и возможность ошибаться, они регулярно сбиваются с пути и не всегда действуют в соответствии с законами, предписанными им Богом. По словам Монтескье, даже звери «не всегда»[225] соблюдают свои естественные законы, хотя в этом отношении они, кажется, совершеннее людей. Растения же в этом вопросе дают фору всем: они «лучше следуют своим естественным законам»[226]. Другими словами, капуста законопослушнее королей.

Гоббс не впадал в подобную путаницу. Его естественные законы нравственности имеют дело с тем, что «ведет к сохранению и защите»[227] человеческой жизни, то есть с наиболее эффективными средствами самосохранения. Например, по мнению Гоббса, учитывая воинственные наклонности наших собратьев, можно считать фактом, что наиболее вероятный способ остаться в живых – жить в мире, а не воевать. Итак, «первый и основной естественный закон… что следует искать мира и следовать ему»[228]. Другие 20 принципов в списке Гоббса касаются типов поведения, способствующих миру, таких как выполнение соглашений и справедливое отношение к другим. Также описываются социальные механизмы, наилучшим образом подходящие для устроения гармоничной жизни. Он ссылался на эти максимы как на «заключения или теоремы»[229] и утверждал, что они могут быть «подсказаны разумом»[230]. Желая показать, почему для мира необходим тот или иной тип поведения, он подкреплял каждый случай аргументами. Нередко он выводил один закон из другого, точно так же как Евклид выводил свои геометрические теоремы частично из предыдущих теорем. Доказательства Гоббса не всегда неопровержимы, впрочем, как и у Евклида. В результате Гоббс якобы разработал свод знаний о рецептах мира и выживания.

Эти знания были достаточно надежными, чтобы называть их «наукой»[231], по крайней мере Гоббс так думал, но в то же время он ссылался на свои теоремы как на «предписания»[232], то есть команды, и обычно излагал их в форме наставлений. По-видимому, каждый естественный моральный закон может рассматриваться двумя способами: как утверждение о положении дел (например, «выполнение обещаний способствует миру») или как приказ (например, «вы должны соблюдать свои обещания»). В качестве утверждений эти законы так же верны, как и закон Бойля или любое другое точное обобщение: соблюдение обязательств действительно благоприятствует миру. Но если их рассматривать как приказы, то они, конечно, не всегда выполняются: люди иногда нарушают свои обещания.

Согласно Гоббсу, строго говоря, назвать что-то законом можно только в том случае, если приказ исходит от кого-то, наделенного властью. Он писал, что его предписания, по сути, так и были заповеданы: они «суть те заветы божественного Всемогущества, которые были переданы нам как законы Царствия Небесного Господом нашим Иисусом Христом и святыми пророками и апостолами»[233]. Гоббс считал своим долгом показать, что такие традиционные добродетели, как «справедливость, признательность, скромность, беспристрастие, прощение»[234], являются «путями или средствами к миру» и если мы желаем процветания, то тогда нам тем более стоит их практиковать. Но также он старался доказать, что все его нравственные правила можно найти в Библии[235].