Атака неудачника - Андрей Стерхов

— Не поверишь, — стараясь говорить как можно непринуждённее, поделился я, — снип-снап-снурре, и чуть не окапутился.

Поэт секунд десять, наверное, молчал, прежде чем спросить осторожно:

— Ты хочешь сказать, что побывал в Запредельном?

Спросил и сам, похоже, не поверил в то, что спросил о такой небывальщине. А я ответил просто и с некоторой бесшабашностью:

— Угу.

— Как это?

— Так это.

— Пьян или бредишь?

— Не то и не другое. Сам же почувствовал.

— Почувствовал, — подтвердил Ашгарр. — Но не поверил. Точнее поверить не захотел. — Помолчал напряжённо и вдруг вспылил не на шутку: — Вот же блин! Опять ты в какую-то заварушку вляпался. Сколько уже можно? А, Хонгль? Скажи, когда повзрослеешь?

— Не нуди, — поморщился я. — Ведь обошлось же. Во всяком случае, пока.

— Знаешь что, друг мой ситцевый… — начал было Ашгарр.

Но я его осадил:

— Во-первых, не ситцевый, а золотой. А во-вторых, давай не будем разборку устраивать. А? Хотя бы сейчас. Приеду домой, тогда всё и обсудим.

Как все натуры творческие, Ашгарр вспыльчив, но отходчив. Подышал какое-то время обиженно в трубку, но постепенно снизил градус возмущения до нуля и вскоре спросил уже совершенно спокойным тоном:

— И что там? Как? В очень опасную передрягу влез?

— Пока сам не понял, — признался я. — Не разобрался ещё.

— А когда дома будешь?

— Скорее всего, не раньше двух. Тут в одно место ещё нужно метнуться. А потом ещё в одно подскочить.

— Береги себя, Хонгль, — попросил Ашгарр. — И дракона тоже.

Я пообещал:

— Постараюсь.

И прервал связь. Разумеется телефонную, а не ментальную, ментальную при всём желании невозможно прервать. Так уж мы, нагоны, устроены, что постоянно чувствуем друг друга даже на расстоянии. Когда в меньшей степени чувствуем, когда в большей, но постоянно. Не знаю, что это — физиология, метафизика или магия, но так природа захотела, а зачем — не наше дело. Впрочем, было бы странно, если бы воплощения разных «я» одного дракона не чувствовали связи друг с другом. Ведь любой из нас может сказать о других нагонах: «Они — это я, а я — это они», и не соврёт ни на йоту. Потому что в каждом из нас присутствует дракон, и каждый из нас в Ночь Полёта присутствует в драконе.

Звонок Ашгарра меня здорово растормошил. Подумал, чего сижу сиднем? Как бы там ни было, а дела надо делать, за меня их никто не сделает. И приказал себе: а ну-ка, руки в ноги, и первый пошёл.

По плану отработки рабочих версий собирался побывать на квартире покойной Э. Н. Фроловой, туда и намылился. Но перед выходом решил зарядить кастет Адлера, дабы не париться потом в машине. Решил и приступил незамедлительно.

К слову говоря, в соответствии с шестой статьёй закона «Об оружии» оборот кастетов в качестве гражданского оружия в стране запрещён. Но плевали дикие вампиры на законы людей. Я бы диких осудил, да только было бы это с моей стороны вопиющим лицемерием. Дело в том, что у дракона Вуанга-Ашгарра-Хонгля, тоже имеется парочка подобных игрушек. Лично у меня, нагона Хонгля, кастет заводского производства, мне его лет тридцать назад преподнёс ко дню рождения Серёга Белов. Вещица, между прочим, знатная. Увесистая такая фиговина классического типа: литая бронза, кольца для пальцев полукругом, боевая часть усилена шипами. Не знаю как другим, а мне очень нравится.

У Ашгарра кастета нет. Поэт вообще не любит никакого оружия. У воина, у Вуанга, конечно, есть и, как у меня, с шипами. Только он у него самопальный. Аккурат перед московской олимпиадой один расконвоированный зек смастерил за блок болгарских сигарет «Родопи». Сделал, как умел. Коряво, но душевно. Расточил четыре гайки подходящего размера, приварил их к железнодорожному костылю, со стороны печатки насверлил дырок с резьбой и вкрутил в них шипы от беговых шиповок. Простая, но очень надёжная и грозная вещь получилась. В сече без берегов самое оно, один вид страху нагоняет. Мой кастет по внешнему виду, конечно, не такой жуткий, как кастет Вуанга, это да, зато в него можно ещё и Силы-силушки немного закачать. Нанёс я в своё время на бронзу три неслабые цитаты из Великого Гримуара и провёл надлежащий ритуал. Такие вот дела. И такие вот делишки.

Выложив кастет Адлера на стол, я ещё раз попытался прочитать вырезанные на нём руны, но, как и давеча в кабаке у Жонглёра, разобрал только одну, даже лупа не помогла. Плюнул я на это дело, насадил оружие на руку, сказал объявленное слово «Набир», закрыл глаза, сконцентрировался-сфокусировался и стал накачивать железяку Силой.

Получилось передать (замер происходил, как и обычно, — на уровне чутья) что-то около восемьсот кроулей. Артефакт был готов принять ещё, да я дать не мог. Сказать, что я удивился этому обстоятельству, значит, ничего не сказать. Сначала даже не поверил. Подумал, может, что не так с кастетом. И поскольку проверить наличие Силы можно лишь действием, попытался вырастить на фикусе пластмассовый финик. Обломился. Не получилось ничего с фиником, не было у меня Силы даже на такой пустяк.

Осознав, какую подлянку мне устроила судьба (осознание пришло не сразу, а лишь спустя несколько мгновений, когда ум сдался напору фактов), я не выдержал, схватил пепельницу и — да идёт оно всё прахом! — со всей дури запустил в окно.

Разумеется, срываться подобным образом не к лицу солидному дракону. И сейчас мне стыдно, очень и очень стыдно. Только единственное и могу сказать в своё оправдание: жизнь в облике человека здорово изнашивает нервы. Факт.

Что касается бронзового пеликана, то он до окна не долетел. Молодчага. Ожил на полпути. Сбивая патину с крыльев, взмахнул несколько раз мощно, сделал три круга по комнате и от греха подальше устроился на вешалке.

Если хорошенько разобраться, если проанализировать досконально, взорвался я не столько оттого, что лишился текущей базовой Силы (хотя и это имело место быть), сколько оттого, что не понимал, куда она подевалась. С утра, по самым грубым прикидкам, было что-то около двадцати шести тысяч кроулей. За день потратил не больше сотни. Как ни считай. Ну, морок навёл на Холобыстина, ну, платок окровавленный сжёг, ну, Мурашей призвал Сюда Оттуда, ну, может быть, что-то ещё бессознательно по мелочам учудил. Копейки. А где остальное? Раз сам не растратил, получалось, что стыбзили. Но как? Кто? Когда? Вот вопрос.

Непосредственную магическую Силу (которая, по утверждению Великого Неизвестного, есть ничто иное, как форма существования Запредельного в Пределах) всякий посвящённый получает путём исполнения персонального и исключительного таинства. Я, золотой дракон Вуанг-Ашгарр-Хонгль, получаю Её путём обнуления в Ночь Полёта пресловутого Списка конченых грешников. На круг перепадает мне всякий раз около двухсот десяти тысяч кроулей. На первый взгляд, много, но это только на первый и сторонний взгляд. На самом деле не всё так просто. И расклады тут такие. Половина из полученной в Ночь Полёта Силы остаётся в сердце дракона. После ритуала трансформации мы, три драконьих нагона, прячем его в надёжном тайнике и достаём только для того, чтобы вернуть себе подлинный крылатый облик. Из оставшихся ста с небольшим тысяч половину, согласно древнему уложению, получаю я, маг Хонгль. Другую половину делят поровну два других нагона — поэт Ашгарр и воин Вуанг. Они ведь тоже маги. Правда, чуть-чуть. Так же как и я немного воин и капельку поэт. Из своей доли положенную часть я отправляю в Десятинный Котёл (своеобразная страховка на все случаи жизни), какую-то часть трачу на зарядку личных артефактов и на усиление магического прикрытия офиса (это обязательно, поскольку там хранятся ценные книги, гримуар и много ещё того, что требует персональной защиты). А ещё, разумеется, раздаю долги, если таковые имеются. Как правило (жизнь есть жизнь), имеются. Остаётся где-то тридцать-тридцать пять тысяч. Обычно этого хватает на год, до следующей Ночи Полёта. Впритык, но хватает. На этот раз хватило только на месяц.