Сталинские маршалы в жерновах политики - Юрий Рубцов

Куйбышев (ЗакВО): «…У нас округ был обескровлен очень сильно».

Ворошилов: «Не больше чем у других».

Куйбышев: «А вот я Вам приведу факты. На сегодня у нас тремя дивизиями командуют капитаны. Но дело не в звании, а дело в том, товарищ народный комиссар, что, скажем, Армянской дивизией командует капитан, который до этого не командовал не только полком, но и батальоном, он командовал только батареей».

Ворошилов: «Зачем же Вы его поставили?»

Куйбышев: «Почему мы его назначили? Я заверяю, товарищ народный комиссар, что лучшего мы не нашли. У нас командует Азербайджанской дивизией майор. Он до этого не командовал ни полком, ни батальоном и в течение последних шести лет являлся преподавателем училища».

На вопрос с места, куда же девались командиры, командующий Закавказским ВО грустно пошутил: «Все остальные переведены в ведомство Наркомвнудела без занятия определенных должностей». И, продолжая свое выступление, заявил: «Откуда может быть хороший командир Грузинской дивизии Дзабахидзе, который до этого в течение двух лет командовал только ротой и больше никакого стажа командира не имеет».

Буденный: «За год можно подучить»[68]…

Что тут добавить? Только рассказать о реакции нашего будущего противника на подобное преступное верхоглядство. Она была закономерной. В апреле 1938 г. военный атташе Германии в СССР генерал Э. Кестринг сообщал в Берлин: «Благодаря ликвидации большого числа высших офицеров, совершенствовавших свое искусство десятилетиями практики и теоретических занятий, Красная армия парализована в своих оперативных возможностях… армия не представляет существенный фактор обороны». А по свидетельству начальника штаба Верховного главнокомандования германскими вооруженными силами В. Кейтеля, Гитлер вообще «постоянно исходил из того, что… Сталин уничтожил в 1937 г. весь первый эшелон высших военачальников, а способных умов среди пришедших на их место пока нет» [69].

Советские же руководители словно шоры одели на глаза. Официальная пропаганда твердила, что, «очистившись от врагов», Красная армия стала еще сильнее. Шапкозакидательские настроения подогревались утверждениями, что на любые происки врага РККА ответит сокрушительным ударом, будет воевать малой кровью и на чужой территории.

Цену такой страусиной политики показала «зимняя война» с Финляндией в ноябре 1939 — марте 1940 г. Несмотря на значительное превосходство в силах, легкой прогулки не получилось, победа досталась с большим трудом. Весь мир увидел низкую боевую готовность Красной армии. И во многом в этом был повинен нарком обороны.

«Должен сказать, что ни я — нарком обороны, ни Генштаб, ни командование Ленинградского ВО вначале совершенно не представляли себе всех особенностей и трудностей, связанных с этой войной», — каялся Ворошилов на специально созванном заседании Главного военного совета. Сталин, наконец, понял, куда может завести армию такой «профессионал». Как вспоминал в разговоре с писателем Симоновым маршал Жуков, вождь, говоря с ним весной 1940 г., раздраженно отозвался о Ворошилове: «Хвастался, заверял, утверждал, что на удар ответим тройным ударом. Все хорошо, все в порядке, все готово, товарищ Сталин, а оказалось…»

Ситуацией попытался воспользоваться Мехлис. На пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г., заслушавшем доклад наркома обороны, начальник Политуправления заявил: «Ворошилов так просто не может уйти со своего поста, его надо строжайше наказать». Но даже своему давнему любимцу Сталин не позволил очень уж сильно замахнуться на провалившегося наркома, хотя с должности его и снял. Новым наркомом назначили маршала С.К. Тимошенко.

Вождь, провозгласивший, как известно, тезис — «Кадры решают все!», не мог не понимать прямой связи репрессий и низкой подготовки командно-начальствующего состава. Но и признать, что своими руками и руками своих присных погубил цвет армии, тоже не мог. На совещании начальствующего состава, созванном ЦК в апреле 1940 г. специально для обсуждения опыта боевых действий против Финляндии, внимающим ему он бросил «кость», объяснив, что нашему командному составу «помешали, по-моему, культ традиции и опыта Гражданской войны». Он призвал «расклевать культ преклонения перед опытом Гражданской войны», преодолеть засилье ее участников, «которые не могут дать ходу молодым кадрам».

А ведь никакого «засилья» уже и в помине не было, подавляющая часть кадров навсегда перешла в «ведомство Наркомвнудела без занятия определенных должностей». Это понимал и Ворошилов, при всей своей податливости не желавший в одиночку отдуваться за неутешительные результаты «зимней войны» и за плачевное состояние армии.

Как вспоминал Хрущев, однажды, когда диктатор обрушился на Ворошилова с обвинениями, «тот тоже вскипел, покраснел, поднялся и в ответ на критику Сталина бросил ему обвинение: «Ты виноват в этом. Ты истребил военные кадры». Сталин тоже ответил. Тогда Ворошилов схватил тарелку, на которой лежал отварной поросенок, и ударил ею об стол».

В период репрессий, а затем и вследствие войны с Финляндией Ворошилов, судя по всему, утратил и тот небольшой авторитет, которым пользовался. Адмирал Н.Г. Кузнецов вспоминал: «Со временем убедился, что Сталин не только не считался с Ворошиловым, но и держал его в страхе, и последний, видимо, побаивался за свою судьбу…

В небольшом влиянии Ворошилова на деле уже в тот период (конец 1930-х гг. — Ю.Р.) я убедился потом окончательно. Как-то в 1940 году, докладывая флотские вопросы, я сослался на его мнение, думая, что это мне поможет. Тогда Сталин встал и сердито одернул меня: «Что понимает Ворошилов в делах флота? Он понимает только, что корабли идут полным ходом и песок летит из-под винтов»[70].

С низким авторитетом наркома обороны Кузнецов связывал факт создания в декабре 1937 г. самостоятельного НК ВМФ, когда приступили к созданию «большого» флота. А ведь более 12 лет, с 1925 г., Климент Ефремович, как нарком, руководил не только армией, но и флотом.

В мае 1940 г. он этот пост все-таки утратил. Но милые бранятся — только тешатся. Освобожденный от руководства Наркоматом обороны Ворошилов остался председателем Главного военного совета, а вскоре стал заместителем главы правительства. Наказали, ничего не скажешь.

На этом посту Климент Ефремович продолжал верно служить режиму. Уже в постсоветский период достоянием историков стал документ особой важности и секретности — доклад Берии относительно польских военнопленных. Нарком внутренних дел испрашивал согласия на расстрел 21857 человек. Под резолюцией Сталина «Согласен» стоят подписи трех лиц — Ворошилова, Молотова, Микояна[71].