Время расплаты - Юлия Еленина

— Немного, — дернула плечом Ирина Владимировна, отведя взгляд.

А вот это уже интересная реакция. Будь здесь Лиля, наверняка бы проанализировала этот жест лучше меня, но я тоже не зря ел ментовский хлеб.

— Немного по работе или немного лично?

Ирина Владимировна начала постукивать ручкой по столу, чем раздражала мою и без того больную голову. Но срываться на женщине я, конечно, не собирался. Дело-то совсем не в стуке.

— Илья был тем еще ходоком, — наконец-то начала она, видимо, решив, что с друзьями большого босса стоит быть сговорчивой. — Насколько я знаю, он перетрахал половину завода, хотя был давно и прочно женат. С женой даже венчался вроде бы. Ну, мужчины в принципе полигамны по своей природе.

Кажется, Ирина Владимировна тоже попала под обаяние инженера. Обручального кольца на пальце у нее нет, так что ничего не мешало закрутить служебный роман.

Достав смартфон, я сфотографировал ксерокопию, где значился адрес прописки Карпова. Почему-то пришла в голову мысль поговорить с его женой. Если Родионова с инженером что-то и связывала, то она об этом наверняка знает лучше коллег.

— Скажите, — спросил я, поднимаясь, — может, есть на заводе люди, с которыми Карпов близко дружил?

— Извините, — развела Ирина Владимировна руками, — не знаю. Но… — снова начала она перебирать документы в папке. — Работал с ним молодой парень, тоже инженер. Могу дать вам его номер телефона.

— Спасибо.

Получив лист для записей с цифрами, я попрощался сразу с начальницей, потом с остальными работницами отдела кадров и направился обратно к проходной. Сдал пропуск и вышел на парковку. Вот тут-то и появилось странное ощущение. Не просто когда тебе в спину смотрят, а когда к затылку приставили пистолет.

Парковка была большой, рассчитанной на многочисленных сотрудников завода, а учитывая, что рабочий день в самом разгаре, вся стоянка забита машинами. Стоять и оглядываться по сторонам — привлечь к себе лишнее внимание.

Если есть хвост, то, скорее всего, от Богданова. Вчера он явно дал понять, что за Лилей присматривает, а значит, мог кого-то приставить и ко мне. Ресурсов у него хватает.

Кстати, а не мешало бы и проверить. К дому Карпова я ехал маленькими улицами, где в такое время движения почти нет. Старый серебристый «Опель» я бы даже не заметил, если бы целенаправленно не высматривал. Вели меня грамотно, еще и номера местами грязью заляпаны — не рассмотреть, а значит, и не пробить.

Ладно, я потом подумаю, что с этим делать.

Мне вообще о многом подумать надо.

Он был похож на раненого дикого зверя. Больше агрессии и метаний, сильнее защита.

Я понимала, что ему надо переварить новость, которую я обрушила на него, кажется, очень не вовремя. А на что рассчитывала? Что Женя обрадуется и расцелует меня в обе щеки? Возможно, тринадцать лет назад он так бы и сделал. Но я упустила момент. И ждала слишком долго.

Поэтому-то я и виновата больше.

Если бы я сама тогда знала, то ни за что бы уехала. Но узнала только в больнице. О беременности мне сообщил Роберт, и я тогда чуть с ума не сошла, поняв, что натворила. В нашу последнюю встречу с отцом, когда он появился в палате, только сказала:

— Спасибо, что успел.

Он даже растерялся, явно не этих слов ожидая от меня, но быстро взял себя в руки. Хоть лицо его снова стало отчужденным, голос не был ледяным. Я ожидала нотаций, родительских уроков жизни или чего-то в таком роде, но услышала:

— Я бы сделал что угодно, ты же моя дочь.

Раз отец был в хорошем расположении духа, я решила обрадовать его:

— Я беременна.

И тут его перекосило так, что я всерьез решила: отца разбил инсульт. Но он бодренько поднялся с кресла и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной. Сунул руки в карманы брюк и начал раскачиваться с носка на пятку и обратно. Думал.

— Лиля, ты ломаешь себе жизнь, — наконец-то сказал, не оборачиваясь.

— Ты мне ее сломал, когда увез. Я возвращаюсь обратно в Россию, как только меня выпишут.

— Я не позволю. Ты сделаешь себе же хуже. Уверена, что твой мальчик не нашел замену, пока ты только в аэропорт ехала? Где он тогда был?

— Он бы меня не бросил! — уверенно сказала я.

Отец соизволил наконец вести диалог лицом к лицу и вернулся в кресло. Пристально глядя мне в глаза, тихо ответил:

— И бросил бы, и предал бы, и продал бы.

Последнее определение мне совершенно не понравилось, и я осторожно спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Не хотел тебя расстраивать…

— Папа!

— Ну не просто так твой мальчик не появлялся всю неделю перед отъездом…

Да, так и было. Он просто пропал, а отец равнодушно говорил, что прошла любовь. Только я не верила, переживала.

— Что ты сделал? — я не узнала собственный голос, ногти впивались в ладони, а в глазах начали собираться слезы.

— Я? Просто предложил ему денег за твою лучшую жизнь. Не хотел тебе говорить, лучше бы ты просто думала, что он тебя бросил. Так что сделай аборт и не порти себе жизнь окончательно.

Стены палаты закружились, я откинулась на подушку, закрыв глаза и повторяя про себя: «Ложь! Ложь! Ложь!»

Есть ли цена у любви?

— Папа, — сказала я, не открывая глаз. — Я тебе не верю. Уходи.

Слышала, как отец поднялся, шаги, хлопок двери… И все, больше мы не виделись. Я попросила Роберта не пускать его ко мне, а сама лихорадочно думала, что делать и куда идти, когда меня выпишут. Ну, и не придумала ничего лучше, чем предложить своему врачу заключить фиктивный брак…

Я не сразу поняла, что и где жужжит, пока не залезла в карман отцовского халата. Мой телефон. Номер неизвестен.

— Да? — ответила я осторожно.

— Лилия Николаевна, доброе утро, — поприветствовал меня незнакомый мужской голос. — Я от Сергея Владленовича.

— Здравствуйте, слушаю вас.

— Шеф приказал доложить вам о передвижениях Родионова.

— Да! — поняла я наконец-то, по какому поводу мне звонят.

— Я могу с вами встретиться не раньше десяти вечера.

— Подойдет.

— Бар «Верона». Для надежности в десять тридцать. Адрес найдете?

— Найду! — заверила, и собеседник, не прощаясь, отключился.

Во время разговора я мяла в руках бумажку, которую вытащила из кармана вместе с телефоном, пока не заметила, что на ней что-то написано. Очень плохо видно, как будто ручка заканчивалась. Буквы с пробелами, но разобрать можно. А почерк точно отца.