Ребенок от лучшего друга. Мы не твои - Чарли Маар

"Но ты же не станешь отрицать, что хочешь её? Хочешь ещё как. Поэтому утром сбежал как трус, когда спящая Маршанская пальчиками перебирала волосы у тебя на груди и тебе потребовалось не меньше тонны ледяной воды, чтобы успокоиться и снова не забраться к ней в постель".

Звездец просто.

Я свихнулся.

И сейчас она ждёт, когда я приеду за ней, а у меня по-прежнему нет идей, что делать с ещё вчерашней девственницей. Единственное, что пришло в мою голову — купить цветов. Я выбрал пятьдесят ярких роз, потому что Тася любит яркие цвета.

Ну хорошо. Я подарю ей цветы и отвезу к себе. Что дальше?

Мля, я же не животное, чтобы снова на спину её укладывать. Хотя, судя по последним мыслям — животное.

Остаётся минут десять до Тасиного дома, за которые я должен разработать концепцию дальнейшего поведения. Собственно, за эти десять минут я ничего не разрабатываю, а всё с тем же хаосом в голове торможу у подъезда Маршанской. Она уже топчется возле лавки с пакетом в руках.

Смотрю, как она идёт к машине. Вроде просто Тася, но будто я впервые её вижу.

— Привет, — буркает, забравшись в салон.

— Это все твои вещи? — бросаю взгляд на крохотный пакетик.

"Это всё, что ты можешь ей сказать, идиот?"

— Остальные я постирала. Они ещё не высохли, — пожимает плечами Тася. — Если вопрос с вещами закрыт, то можем ехать. Уже, между прочим, ночь, если ты не заметил.

Крепче сжимаю руль, не торопясь нажать на педаль газа.

Ведёт себя так, словно прошлой ночью ничего не случилось.

Хотя сам-то хорош. Не звонил. Не писал. Очко ссыкливое.

— Слушай, Тась, — начинаю, откашлившись. — В общем, у меня в жизни никогда не было девственницы. Богом клянусь. Даже восемнадцатилетние были не девственницами, а уж тридцатилетние чаще ещё и с ребёнком и не с одним. Я понятия не имею, как себя вести. Поэтому вот, — тянусь на заднее сиденье и достаю огромный букет.

Маршанская широко распахивает глаза и смотрит шокировано то на букет, то на меня.

— Ты даришь мне цветы? Ты... никогда не дарил мне цветы. Всё, что угодно, но не цветы, — осторожно берёт букет, пока я думаю, какого хера я никогда не дарил ей цветы?!

Наблюдаю за тем, как Тася мягко улыбается и подносит букет к носу. Он огромный и почти закрывает всю её хрупкую фигурку.

— Спасибо, Руслан. Неожиданно. Розы бесподобные...

— Ты... Ты как вообще? Ну, как себя чувствуешь?

Маршанская выгибает бровь.

— После того, как лишилась своего "цветка"?

— Я серьёзно, Тась.

— Костров, я девственности лишилась, а ты ведёшь себя так, будто мне ногу вчера ампутировали. Куриный бульон и пакет с апельсинами не привёз?

— Кроме шуток, Маршанская, — поворачиваюсь корпусом к ней и чуть подаюсь вперёд. — Ты меня в реальный шок повергла, и я до сих пор не могу отойти. Просто скажи, всё ли в порядке? Я не причинил тебе боль, Тась?

Ироничное выражение лица Таси смягчается. Губы трогает лёгкая улыбка, а щёки немного краснеют. Она прячет лицо в букете.

— Ты не причинил мне боль, Руслан. Всё было потрясающе.

Вот как.

Я шумно выдыхаю.

И наверное, я точно совсем свихнулся, если от этого её тихого "всё было потрясающе" кровь от моей головы мигом отливает туда, где её вчера тоже было слишком много.

— Но, наверное, пару дней стоит потерпеть, — добавляет Тася.