Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев - Виктор Поротников

В день отплытия Анна случайно столкнулась на пристани с Уллой, которая спешила куда-то с корзиной в руках.

– Ты как здесь? – Анна обрадованно схватила Уллу за руку.

– Отправляюсь с Гуго в Пруссию, – улыбаясь, ответила Улла. – Я же на рынке была, когда вы с Клаусом покинули дом зануды Гюнтера. Вернувшись с рынка, я мигом увязала в узел свои тряпки и через заднюю дверь улизнула на волю. Думаю, толстуха Магдалина далеко не сразу сообразила, что я навсегда покинула их теплое гнездышко. Вон, он, мой Гуго! – Улла указала рукой на длинный трап, по которому поднимался на корабль молодой воин в кожаных штанах и куртке, неся в одной руке красный треугольный щит с белым крестом, а в другой длинное копье. – А идущий впереди него рыцарь и есть его сеньор, его зовут Гельвиг фон Вальдек.

Прикрыв ладонью глаза от косых слепящих лучей солнца, Анна вгляделась в возлюбленного Уллы, затем ее взгляд задержался на рыцаре Гельвиге, длинные светлые волосы которого трепал ветер. Рыцарь был молод, статен и красив. Его белый плащ с черным крестом колыхался под порывами свежего ветра, облегая плечистую фигуру рыцаря широкими волнующимися складками.

– Ну что, хорош? – обратилась Улла к Анне, явно имея в виду своего Гуго.

– Вельми хорош! – искренне восхитилась Анна, не спуская глаз с рыцаря Гельвига.

Корабль, на который поднимались Гуго и его сеньор, стоял у причальной стенки сразу за кормой корабля, в трюме которого две последние ночи ютились Клаус с Анной.

С тевтонских кораблей раздавались протяжные сигналы труб, сзывающие наемников на борт. На пристани царили суета и толчея. Толпы людей теснились у корабельных трапов. Всюду, где появлялись рыцари, им уступали дорогу. Белые плащи с черными крестами тут и там бросались в глаза на фоне серых неброских одежд простонародья.

Это плаванье по морю запомнилось Анне множеством свалившихся на нее неудобств. Анну мутило и выворачивало наизнанку от постоянной болтанки. Судно тяжело переваливалось по волнам, отчего его палуба днем и ночью пребывала в движении; ноги Анны то и дело скользили по наклонной плоскости. На нижней палубе от духоты и разлившихся нечистот было нечем дышать. На верхней палубе было промозгло и сыро от мелкого дождя и пронизывающего ветра. Питание на корабле состояло из сухарей и сушеной рыбы, рыцарям давали солонину. Мучаясь нескончаемой рвотой, Анна ничего не брала в рот кроме воды. Она была бледна и подавлена, ее шатало из стороны в сторону. Анна стойко переносила эти мучения, видя, что на судне не только она одна страдает от морской болезни.

Клаус на удивление легко переносил морскую качку. Ночью на когге никто не спал из опасения, что высокие волны могут захлестнуть перегруженную посудину и тогда всем придется спасаться вплавь. Клаус же преспокойно храпел, положив голову к Анне на колени.

Идущие под парусами тевтонские корабли все время держались в видимости от покрытого лесом низкого берега.

С самого начала плавания Анну не покидали мрачные предчувствия. Она случайно услышала, как переговаривались кормчий и его помошник, сетуя на прогнившие борта судна и усиливающуюся течь в трюме. Несколько раз на самой высокой мачте ломался под напором ветра длинный рей и обрушивался вниз, чудом не покалечив никого из людей.

На подходе к Мемелю шторм усилился. Шедшие вереницей когги разбросало в разные стороны. Дождь прекратился. Восточный ветер стих и задул северо-западный.

Борясь с тошнотой, Анна выбиралась по ступенькам к квадратному люку, ведущему на верхнюю палубу, когда случилась эта беда. Было около полудня. Ветром корабль развернуло бортом к огромной волне, которая, нахлынув, повалила судно на бок, сломав одну из мачт. Страшный треск и грохот смешались с испуганными воплями людей в чреве корабля, когда палуба у них под ногами в результате резкого крена превратилась в отвесную стену.

Анна уже выглянула из люка, когда водяной вал обрушился на судно. Мощным потоком морской воды Анну швырнуло к борту, который стал стремительно погружаться в пучину, рядом с нею барахтались матросы в кожаных куртках с капюшонами. Упавшая мачта лишь добавила крена коггу, утратившему остойчивость и ставшему жертвой безжалостной стихии.

Оказавшись под водой, Анна уцепилась за какой-то канат. Ей удалось дважды вынырнуть и глотнуть воздуха, оба раза она видела, как водяные пенные валы захлестывают лежащий на боку когг, смывая с круто накренившейся палубы обезумевших от страха людей. Вынырнув в третий раз, Анна увидела, что корабль перевернуло волнами кверху днищем. Канат, за который держалась Анна, был прикреплен к упавшей за борт мачте.

От холода у Анны свело ноги. Теряя последние силы, она сумела обмотаться канатом и таким образом оказалась неким единым целым с обломком мачты, который швыряло волнами вверх-вниз. Оказываясь на гребне волны, Анна могла видеть спасительную зеленую линию берега, до которого было совсем недалеко. Сильный северо-западный ветер гнал штормовые волны в сторону желтых песчаных дюн.

Анна не знала, как долго она находилась во власти разбушевавшегося моря, час или два. Когда, наконец, под ее ногами образовалась земная твердь, Анна к тому времени настолько обессилела и закоченела, что мысленно уже прощалась с жизнью. Выбравшись на четвереньках из гремящей линии прибоя, Анна вползла на вершину ближайшей дюны и лишилась чувств.

Очнулась Анна от того, что кто-то бесцеремонно начал трясти ее за плечи. Открыв глаза, она увидела над собой двух незнакомцев в насквозь мокрых одеждах, посиневших на промозглом ветру, с длинными спутанными волосами.

– Гляди-ка, и эта живая! – промолвил по-немецки один из незнакомцев, стуча зубами от холода.

Он был слегка горбонос, с ямками на лбу и щеках после перенесенной оспы.

Сильные мужские руки с двух сторон подхватили Анну за руки и поставили на ноги, словно огромную куклу.

– Идти можешь? – спросил у Анны другой незнакомец с серебряной цепью на шее.

– Могу, – тихо ответила Анна и закашлялась от горького привкуса соленой морской воды у себя во рту.

– Тогда иди к лесу, – сказал горбоносый Анне, указав рукой в сторону густого сосняка на взгорье. – Там Зигмунд пытается разжечь костер. – Зигмундом звали кормчего с погибшего в волнах корабля.

Анна, трясясь на ветру, как осиновый лист, направилась к лесу. Ее шатало так сильно, что два наемника в военных куртках не без опасения посмотрели ей вслед. Затем тот, что с серебряной цепью на шее, догнал девушку и, поддерживая ее за руку, двинулся вместе с ней под сень могучих сосен.

Лето только-только началось, было еще довольно прохладно, особенно в утренние часы и по ночам.

В лесу, на небольшой лужайке, стоя на коленях, колдовал над ворохом сухих веток и травы узкоплечий сутулый Зигмунд. Он пытался высечь искру, ударяя друг о друга кремневыми осколками. При этом из уст продрогшего кормчего срывались злобные чертыхания.