Война - Денис Юрин

Солдаты Дарка устали, потому что с утра был бой, а затем им пришлось долго месить грязь, да еще на глазах у противника. Бывшим пленникам пришлось еще хуже, ведь именно на их отощавшие плечи выпала незавидная доля толкать по изрытой ямами местности груженные доспехами телеги. Силы герканцев были на исходе, но все понимали, что время для отдыха еще не пришло, и поэтому, не ропща и не ленясь, принялись выполнять приказы командира. Лошади были распряжены и отпущены на волю, хоть покорным домашним животным она была вовсе и не нужна. Пока одни члены отряда снимали упряжь и ослабляли постромки, другие разрезали ножами намертво пришитую к основаниям подвод мешковину и занялись раздачей бывшим пленникам трофейного оружия и доспехов. Свое обмундирование люди Дарка надежно припрятали в лесу, хоть и сомневались, что когда-либо за ним вернутся. С собой же герканцы везли исключительно шеварийское, снятое с убитых обмундирование, причем не только шлемы, пояса, тяжелые бриганты да кольчуги, но и зачастую довольно сильно подпорченную кровью нижнюю одежду. Надеть чужое, да еще окровавленное, было противно, но лесному отряду еще предстояло отыграть второй, а возможно, и третий акты военно-диверсионного спектакля. Никто из герканцев не хотел, чтобы его труды и усилия боевых товарищей пошли насмарку из-за какого-либо пустяка, например торчащей из-под шеварийской кольчуги грязной-прегрязной рубахи из герканского сукна.

С непривычки, да и от усталости бывшие пленники потратили на переодевание гораздо больше времени, чем отведенная Дарком «пара минут», но Госпожа Удача решила оказать свое высокое покровительство смелому лесному отряду. Герканцы успели наспех замаскировать телеги и скрыться в лесу еще до того, как на запыленной дороге показались первые всадники из следовавшего за ними по пятам торгового каравана.

Глубоко в чащу отряд забираться не стал, поскольку в том вовсе не было смысла, да и люди уже утомились. Как только герканцы очутились на тихой полянке невдалеке от ручья, Аламез, ко всеобщей радости, тут же отдал приказ прекратить движение и встать на привал. К своим людям рыцарь был милостив, разрешив им пару часов поспать. Естественно, это распоряжение не коснулось троих солдат, назначенных часовыми. Всех же до единого пленников Дарк незамедлительно отправил к ручью, где они были обязаны умыться и сбрить косматые, сальные бороды. Вряд ли холодная вода и ножи вместо ножниц и бритв могли сотворить чудо, но командир искренне надеялся, что после небольшой помывки пленные и почувствуют себя лучше, и хоть издали будут походить на солдат.

Уже через минуту после того, как Дарк озвучил приказ, на поляне вновь воцарилась тишина: одни нарушители лесного спокойствия побрели к ручью, а другие мирно уснули и даже похрапывали, казалось, беззвучно. Решил немного вздремнуть и Аламез, хоть что-то ему подсказывало, что отдых продлится недолго. Пока у него не было времени перекинуться со спасенным фон Кервицем даже парой слов, но вскоре разговор непременно должен был состояться. Насколько он будет приятен и сложен, оставалось только гадать. Но моррон был уверен в себе и спокоен, ведь за три недели, проведенные обоими во вражеском тылу, многое изменилось. Теперь он был хозяином положения, а слово влиятельной персоны из герканской разведки не значило ровным счетом ничего. Если бы фон Кервиц захотел взять командование отрядом на себя или как-то по-иному повлиять на его планы, то это определенно не получилось бы. Здесь и сейчас весомым было только одно слово… его.

Иногда Дарку казалось, что он был провидцем. Самые худшие из его предположений почему-то сбывались. Не провел моррон и четверти часа в приятном забытьи, прислонившись спиной к березе, как его отдых вероломно нарушил какой-то шум. Едва приоткрыв щелочки слипавшихся глаз, Дарк тут же увидел его причину. Немного отмывший осунувшееся за время плена лицо и избавившийся от бороды фон Кервиц пытался подойти к нему, чтобы поговорить, но пара крепких солдат не позволила ему нарушить сон командира. Два рослых пехотинца преградили рыцарю путь и вкрадчивым шепотом объясняли, что ему лучше уйти. О благородном происхождении бывшего пленника люди Дарка, конечно же, не догадывались, поэтому наверняка и в выражениях не стеснялись. Аламезу не хотелось, чтобы вспыхнула драка, и, хоть желания говорить с рыцарем в данный момент не имелось, моррону пришлось вмешаться.

– Благодарю за бдительность, пропустите! – приказал Дарк, потирая сонные глаза и не видевший оснований сдерживать накатившую зевоту.

Солдаты нехотя расступились, но спать не пошли. Сев возле пня в шагах десяти от места отдыха командира, лениво достали кости и взялись за игру, вполглаза приглядывая за настырным чужаком. Суть предстоявшего разговора их абсолютно не волновала, служивые и не думали прислушиваться. Их беспокоила лишь близость слегка ставшего походить на человека оборванца к их командиру, к их спасителю и практически божеству, ведь кто знает, что замышлял бывший пленник и кем он, собственно, был до того, как попал к шеварийцам.

– Глупо, все очень глупо, – тихо прошамкал фон Кервиц, опускаясь на траву перед Дарком и с печалью глядя в его сонные глаза. – Я был о тебе лучшего мнения, а твои поступки сравнимы лишь с выходками взбалмошного, самоуверенного мальчишки, давненько не ведавшего отцовских розог…

С учетом того, что во рту рыцаря на добрую половину поубавилось зубов, такая длинная тирада была настоящим подвигом. В остальном фон Кервиц также был достоин высокой оценки: и ножом выбрился без единого пореза, и лицо чисто отмыл…

– А это ты вместо приветствия изрек иль так поблагодарил за спасение жизни? – невозмутимо спросил моррон и, не дав собеседнику ответить, тут же продолжил, спокойно, как будто рассуждал на отвлеченные, высокие темы: – По сути, ты прав! Я поступил очень глупо, когда послушался твоего приказа и направился в Удбиш за головой… – Дарк вдруг понял, что за три недели скитаний по лесу забыл, просто забыл имя Фегустина Лата, под которым шеварийский вампир был хорошо известен герканской разведке. Вспоминать было некогда, но моррон нашел достойный выход из положения: – …полковника. Нужно было не в тыл к врагу пробиваться, попутно жизни пленным соотечественникам спасая, а лишь озеро, хоть вплавь, пересечь и в герканскую армию податься. Сидел бы сейчас спокойненько где-нибудь в трактирчике под Кьеретто, попивал бы винцо, ожидая, пока гарнизон осажденной крепости белый флаг выкинет, да ходил бы уж если не в героях-спасителях отечества, то уж точно в доблестных воителях Великой Геркании. Да, я глуп, что тебя послушал, самоуверен, поскольку еще в Кенерварде не послал тебя к черту, но, к счастью, ты мне не папаша и розог не всыплешь! А коль попробуешь, я сам и пальцем не пошевелю для защиты, тебя мои люди голыми руками растерзают. Не веришь, попробуй, рискни остатком зубов!

– Ты дерзок, но в то же время рассудителен и спокоен. Это хорошо, очень хорошо, мой друг, – вдруг принялся рассуждать вслух фон Кервиц, то ли улыбаясь от гордости за своего порученца, то ли с сарказмом ухмыляясь, по изувеченному лицу рыцаря точно было не понять. – А ведешь себя все равно глупо: мужественно, отважно, благородно, но самонадеянно и безрассудно. Вот уж не думал, что станешь геройствовать, пленных освобождая, и целой толпой в столицу к врагу отправишься…