Пламя войны - Александр Вайс

Что делать? Что мне дальше делать? Я… кому сообщить… ведь…

— У неё никого не было… давай похороним её на Драконьем хребте. Там есть хорошее место. Ей бы там понравилось.

Она права. Чего ждать?

Широ послала мне образ… координаты… Нет, уже не могу просто оказаться там. Строю Врата и подбираю… разбитый надвое и оплавленный посох и её копье с земли, чтобы… похоронить с любимой. Шаг в сероватый портал, и мы оказались у вершины одного из горных пиков. Красивые деревья растут по бокам от каменистой площадки. Впереди раскинулись горы… дует лёгкий ветер — спокойное место.

Я аккуратно кладу тело Лайзы рядом. Широ с такой же болью в душе смотрит в милое лицо, всегда излучавшее тепло. По её щекам текут слёзы… Так почему… не текут по моим?

Делаю несколько шагов и, встав на колени, начинаю серовато-синим потоком магии вытаскивать землю. Я рою могилу… первую из многих могил друзей и любимых.

Что-то приближалось — сильная энергия. Около нас появилась лучащаяся зелёным полупрозрачная пантера... Высший дух Жизни, да?

— Уходи, человек… это моё место… Территория… вас не… — я не дал ему договорить. Телепортировался к нему и просто вогнал выпрямленную руку в тело, дав сильнейший импульс маны. Все связи, что связывали духа с местом вокруг, оборвались, пропали. Он лишился огромного куска души и, кажется, Истока.

— Беги, пока мне ведомо милосердие, — прохрипел я. Не собирался тратить на него больше времени и энергии, уже пределе. Он не виноват… но… как он посмел меня прервать?

Уже не высший дух, регрессировал, теряет разум, но остатками понял, что должен скрыться, бежать, пока ему позволено. Если не найдёт нового хозяина в течение нескольких минут, то сгинет.

А я… вернулся к рытью могилы… Может, нужен гроб? Хотя… зачем… тут камень. Этот мир будет ей могилой. Ледяная ярость отступала, на глазах, наконец выступили слёзы. Подошёл к телу милой рыжей девушки. Она была достойна лучшей судьбы. Кожа уже совсем бледная… небольшая лужа крови натекла под ней. Почему?

Защитный плечевой браслет… был перегружен и оплавлен атакой Разрушением. Личный щит точно так же сильно изношен из-за запуска в режиме перегрузки. Аварийный барьер… потерял часть заряда, хоть и в порядке. Бесполезная железка — мусор. Единственный раз понадобился и подвёл. Ей слишком повредили и тело, и душу. Может даже атакой по ней… Она всегда была не очень хороша в этой защите…

В последний раз обнял Лайзу, вспоминая все те моменты тепла, что ощущал рядом с ней… И аккуратно положил в её последнее пристанище. Одновременно холодное и одинокое место… какой столь долго была её жизнь. И красивое, спокойное, где её ничто не потревожит. Действительно достойное. Если бы она только могла сама взглянуть. Ей бы понравилось…

Сверху сломанный посох и её любимое копьё. Когда-то она обнимала его во сне. Нет, копьё будет наверху — вечным надгробием.

Я укрепил породу вокруг… и стал медленно опускать, создав вокруг тела прочную капсулу, стерилизовал магией тени… вечный саркофаг.

Спи спокойно мой друг и моя любовь. Пока эти горы не рухнут.

Я не чувствовал времени… просто закончил закрывать могилу. Где-то на задворках сознания бушевала боль перегрузки. Широ нерешительно просила притормозить, но сама грустила по нашей спутнице и, конечно, помогала мне. В том числе, и потому что понимала… в каком состоянии моя душа. И что я не прервусь, пока не закончу.

Вонзив копьё тупым концом в землю, задним умом вспоминая как это правильно делать, написал прямо на красивом лезвии глубокой гравировкой.

«Здесь покоится Лайза Савьерн. Та, кого я любил. Да будет Пустота благосклонна и даст ей лучшую жизнь в этом вечном цикле».

Не знаю почему… оно шло изнутри. Я упал на колени… Широ обняла меня, но… я уже терял сознание. Боль разрывала мою душу. Боль разлуки и боль раненой души. Лишь чистая воля держала всё это время. Пока я хоронил Лайзу.

***

Я проснулся в кровати. Всё тело… нет, вся душа болела. Почти терпимо... В поле зрения мелькнули часы, недолго в отрубе был.

Рядом сидели Широ и Лаплас… обе заплаканные, растрёпанные. У Широ чёрные рога. Радужка глаз хоть и осталась белой с серебристым отливом, но приобрела более явные, глубокие чёрные контуры узора, более бездонные глаза. И аура изменилась. Она больше не дух Света.

— Я… подвёл её… и тебя, — сказал я хриплым голосом. Почему таким хриплым?

— Ты никого не подвёл, не её. Ты дал ей жизнь, которую она хотела, — тихо ответила Широ, беря меня за руку. — И уж точно не меня.

Я встал, терпя боль и Широ сразу меня обняла, крепко. Я ответил ей, так и сидели молча. Лаплас тоже подошла… она знала Лайзу недолго. Но уже дорожила ей, невероятно сблизилась. Взяла за руку, тихо заговорив.

— В Лайзе было много добра, неподдельного. Она помогла мне ощутить вкус жизни, как и ты. Помогла поверить в людей.

— Я… такой дурак. Не сберёг… не сдержал обещания…

— Не говори так. Ты не виноват, не всемогущ, — Широ обнимала меня.

Виноват, моя ответственность. Я знал, что на нас есть зуб, и всё же позволил ей ходить одной. И перед тобой. Я причинил боль самому дорогому существу… яростью.

Широ тоже было больно, изменение, что должно было стать плавным…

— Это скоро пройдёт, утихнет, — тихо сказала она.

— Это… чертовски тяжело… Широ… скольких ты так похоронила? — я посмотрел в её глаза. Другие, всё ещё прекрасные, но теперь… Более холодные что ли, похожи на мои. Безумно красивые, но ни один встречный не примет их за мягкие.

— Многих… и каждый раз это было так. Вечные отметины на душе, которые мы несём. Она немного затянется, померкнет, но не исчезнет.

— Как… это могло произойти? Около города максимум ничтожно слабые монстры и мелкие бандиты… Откуда там были столь сильные? Нет… город за стеной, мантия одного из них — культ Палладиуса. Они… они… лишили меня её, — мне действительно стало плохо. Широ рядом очень помогает, не позволяет сломаться. Но... чёрт, как же сейчас хочется увидеть её вечную лёгкую улыбку, услышать весёлый голос. Больше чем когда-либо.

Она стала мне… ещё одним членом семьи. Той, кто всегда рядом. И теперь потеря… ощущается катастрофой.

«Да… ты сильно ранил душу. Прошу, позаботься о себе… нужно как-то встать, позвать Себастьяна… прости», — Широ ужасно чувствовала и своё бессилие. Она