Биология войны. Можно ли победить «демонов прошлого»? - Георг Николаи

на исходе которой стало заметно прояснение разума». — Можно ли быть более рьяным пацифистом в теории, чем этот вояка?

Даже Наполеон, которого называли солдатским императором, даже этот профессиональный воин, который обязан был войне всем, чего он достиг, не усматривал в ней ничего безусловно великого. Еще будучи молодым офицером, он жаловался на то, что взялся не за свое дело, и эта мысль никогда не покидала его вполне. Впоследствии он утверждал, что он «и любит, и ненавидит это ремесло». Хотя он и вел столько войн и одержал столько блестящих побед, как никто другой, война — это «варварское ремесло», как он ее называл, — была для него в лучшем случае средством, а не целью, так как он считал своей задачей «установить прочный гражданский порядок».

Когда он учредил орден Почетного легиона, первый военный орден, который мог быть пожалован лицам всех сословий, он сказал: «Скоро и великий полководец будет иметь право носить тот самый орден, который носит известный ученый и писатель». Он серьезно задумывался над уничтожением армии и введением милиции и говорил: «В мирное время я заставлю суверенов не держать никаких войск, кроме личной охраны».

Его противник, австрийский фельдмаршал эрцгерцог Карл, единственное лицо, которое в те времена всеобщего разгрома сумело победить революционные войска (и однажды самого Наполеона — при Асперне и Эслинге), этот единственный в то время выдающийся немецкий полководец утверждал, что «слишком большие армии — несчастье для человечества и ведут государства к погибели».

Бисмарк, современник и отчасти друг Мольтке, был слишком умен для того, чтобы искать какое-либо этическое оправдание войны; напротив, прежде чем начать свою третью войну (1870 г.), он писал дипломатическим представителям Северо-Германского союза, что «считает даже победоносную войну большим злом, от которого должно предохранять народы искусство государственных мужей», и полагал, что предыдущие две войны были лишь исторически неизбежным последствием событий прежних веков. Отличившийся в тех войнах кронпринц Фридрих питал отвращение к войне, считая, что «мы, к стыду своему, в этом отношении все еще являемся варварами».

Я привел здесь изречения таких людей, от которых едва ли можно было ожидать особого миролюбия. Пожалуй, на это мне возразят, что история тех народов, судьбы которых находились в руках названных лиц, доказывает, что все сказанное ими — сплошное лицемерие, что на деле все они поощряли войну. Но не следует забывать, что сущность современного милитаризма заключается не в том факте, что ведутся войны, а в том идейном направлении, которое усматривает в войне нечто великое. С этим направлением мыслей и надлежит бороться, а новые мысли сами собой создадут и новые факты.

Пацифисты и их «противники»

Тот факт, что пацифистам пришлось образовать особую группу, — плохое знамение времени. То, что прежде казалось совершенно очевидным и потому не имело особого наименования, теперь называется в виде похвалы или укора — пацифизмом. Если я, несмотря на все свое сочувствие этому направлению, не останавливаюсь на громадной литературе пацифизма и на его поборниках, то я этого не делаю не потому, что я не ценю чрезвычайно полезную работу их, а потому, что их мысли могли бы показаться предвзятыми, а мне важно было доказать, что не одни пацифисты рассуждают так, что в конце концов с ними согласны все мыслящие люди.

Что касается противников пацифизма, то их не следует смешивать с поклонниками войны; многие из них, не симпатизируя идеям пацифизма, в то же самое время мало интересовались вопросами войны. На деле они были искренними друзьями мира; между тем их отдельные, вырванные из общей связи, суждения были использованы сторонниками войны в интересах последней. К таким лицам следует отнести Гумбольдта, заявившего в одном из своих ранних сочинений, что «война кажется ему одним из полезнейших явлений в развитии человечества»; он сожалеет о том, что она постепенно сходит со сцены, так как, хотя она и представляется мерой крайней и притом по существу ужасной, но зато она закаляет человека, приучает его ко всяким опасностям и трудностям. Однако красоту он усматривает лишь в войнах древности; современные же войны он осуждает, а постоянные армии, превращающие в ожидании возможной войны значительную часть населения в подобие машин, он считает явлением пагубным.

Излишен был бы здесь перечень других примеров, и я остановлюсь только на мыслях двух наиболее выдающихся сторонников подобного неправильного толкования, философа Ф. Т. Фишера и Фридриха Ницше, которого многие считают даже духовным отцом войны.

В главе «Война и искусство» своей «Эстетики», появившейся после 1870 г, Ф. Т. Фишер говорит, между прочим, что «в войне находит свое выражение идея германского духа». За эти слова его рьяно ухватились германофобы. Однако мы имеем здесь дело лишь с проявлением того настроения, которое охватило всю Германию после войны 1870 г. Никогда не следует судить об ученом на основании того, что было им написано в период войны. С этим когда-нибудь должны будут считаться именно в Германии. Но когда Фишер находился еще в расцвете лет, он смотрел на эти вещи иначе. В своих «Критических очерках» (изд. 1840 г.) он утверждал, что трата громадных сумм на постоянные армии является величайшим злом; с насмешкой говорил он о патриотических песнях Беккера («Wacht am Rhein») и вообще придерживался мнения, что в XIX столетии «узко германский интерес уступил место всемирно-историческому». Но в 1870 г. он уже отрицал подобный ход развития германского духа и полагал, что идеал последнего — война. Тут, по-видимому, сказалось мощное влияние воинственной эпохи на почтенного старца.

Обратимся теперь к Ницше. Этот подлинный философ войны вовсе не был воинственно настроен. Его мысль не затмили победы 1870 г., и он, быть может, первым понял, какое влияние окажут успехи этой войны на самосознание германского народа. Он пророчески предвидел, что увлечение «героизмом» уступит место увлечению «милитаризмом», и глубоко сожалел об этом еще во время самой войны. Он всегда и везде осуждал войну и в своем «Ессе homo» решительно протестовал против того, что под его выражением «необходимая борьба» подразумевают войну. Да, он проповедует войну, но войну без дыма и пороха, без воинственных поз и без искалеченных тел. Его война та, которую вел Вольтер, война свободной мысли против ложного идеализма, к каковому он причисляет также ходячую «любовь к отечеству», или патриотизм.

В появившемся в 1886 г. сочинении «Der Wanderer und sein Schatten» («Странник и его тень»), в главах «Война как целебное средство» и «Средство для достижения настоящего мира», Ницше высказывает мысль, что война необходима только больным народам, а здоровым она не нужна, и что всеобщее вооружение (следовательно, всеобщая воинская повинность) противоречит