След лисицы - Марианна Красовская

Большуха вытаращила глаза и откровенно растерялась. Ожидала она войны, оскорблений, злости со стороны княгини, но никак уж не чистосердечного восторга. Что задумала эта степная змеюка?

— Я только торговлей занимаюсь, — осторожно ответила Матрена. — Выпекают хлеб булочники.

— Только торговлей? — огорчилась Лисяна. — А я-то думала…

— Ну, не только, — подбоченилась большуха. — Зерно закупаю, на мельницы отвожу. У меня три мельницы за стеною имеются. В Лисгороде пять пекарей на меня работают. Их дело — пироги да булки печь, что горячее и мягкое — сами продают в лавках, а здесь, на базаре, калачами, пряниками торгую да снедью прочей. Булочники, они ведь разное пекут, — женщина вдруг оживилась. — Кто из ржаной муки, кто из овсяной, а Кузьма Фомин, к примеру, только медовыми пряниками и коврижками промышляет, у него каких только печатных форм нет! Еще мы с ним заморские сладости хотели выпекать, да Матвей Всеволодович мне все рецепты не добудет никак… Да что я говорю, вам и не интересно поди!

— Очень интересно, — искренне заверила ее Лисяна. — А про пряники расскажите подробнее. Мне всякие приносили, некоторые с ягодами, некоторые с рисунками забавными, да такими тонкими, что не пряник, а картина настоящая! И как такую красоту есть?

— Очень даже спокойно ешьте, Лисяна Матвеевна. Я вам расскажу, как печатные пряники делаются. Берется, значит, доска ровная, лучше из клена или березы, на ней узор вырезается… Это наш Кузьма придумал…

Болтали долго, до оружейной лавки так и не дошли. Обеспокоенный Матвей Всеславович, потерявший жену, с трудом разыскал ее в хлебном ряду, с большой чашкой молока в одной руке и куском коврижки в другой. Вокруг с каменными лицами стояли охранницы-кохтэ — все с пряниками в руках. Матрена Ерофеевна горячо объясняла княгине, почему какой-то хлеб получается белым и пышным, а другой — серым и вязким. В свою очередь Лисяна, завидев мужа, с укором ему заявила:

— Что же ты, Матвей Всеславович, почтенную вдову обижаешь? И не стыдно тебе?

— Я обижаю? — поразился до глубины души князь. — Когда это?

— А кто обещал рецепты сладостей заморский привезти?

— Не припомню такого…

— Мужчины! — фыркнула, закатывая глаза Лисяна. — До сладостей ли им? Куда интереснее золото да драгоценные каменья, верно? Не серчай на него, Матренушка, я с Нежданом сама переговорю да строго ему накажу найти для тебя рецепт.

— И пряностей побольше, — алчно сверкнула глазами Матрена.

— И пряностей, — согласилась Лисяна покладисто. — А знаешь, какие в степи лакомства бывают? Я умею печь, надо с медом и ягодами…

Насилу князь жену свою оттуда увел. Пришлось большуху даже в гости приглашать, пообещав клятвенно, что успеют свои беседы продолжить они в свободное время.

И кто бы мог подумать, что две эти такие разные женщины так быстро подружатся?

Неугомонная Лисяна, вернувшись в княжеские палаты, еще побежала сразу же в казну, где хранился у Вольских сундучок (ладно, весьма внушительный сундук) с перцем, корицей и мускатным орехом, и недрогнувшей рукой мешочек пряностей оттуда извлекла, заявив, что княжеский повар все равно их не использует должным образом. Сей драгоценный подарок был немедленно отправлен Матрене Ерофеевне, принят с великою благодарностью, а на столе княжеском с того самого дня поутру всегда стояли горячий хлеб, самые лучшие пироги и пряники.

Ай да княгинюшка! Все же — сестра Великого Хана дурой быть не могла. Хотя подобной прыти Матвей Всеславович и представить себе не мог. Пожалуй, приобрел . он гораздо больше, чем просто молодую красивую жену.

Если бы со всеми большухами было так же просто, как с Матреной! Что не удалось сделать Даниле, с легкостью сотворили рыжие змеюки Матвеевны. Весь Лисгород (а точнее, ее женская часть) обсуждали молодую княгиню. Чего только не выдумывали: дескать, и колдунья она, и гулящая девка, ведь у степняков все женщины общие, и забрюхатела неизвестно от кого, но скорее всего, от Ольга Бурого. И гордячка — нос воротит, и дура дурой — даже читать по слогам едва выучилась, и хитра неимоверно — в казне Вольского свои порядки наводит.

Ситуация обострялась еще тем, что хлебница Матрена Ерофеевна дружила с торговкой мехами Мраковной. Стало быть, последняя готова была юную Лисяну любить всем сердцем, особенно учитывая, что князь на последней ярмарке почти все меха для жены скупил. То были торговки “чистые”, сами себя называвшие “белыми”. А вот рыбница Марфа Демьяновна да Агафья Некрасовна, что мясные лавки держала, да ростовщица Белена Семеновна считались “черными”, несмотря на то, что деньги (в отличие от рыбы и не всегда свежего мяса) не особо-то и пахли, да только любви ростовщице от этого, конечно, не прибавлялось.

Матрена да Дояна Мраковна громко княгиню нахваливали — дескать, и умница она, и красавица каких мало, и князю лисгородскому помощница верная, а если магией и обладает, а трудно это было отрицать, потому что в княжеские палаты зачастил волхв, то и ладно. Магические силы — это прекрасно и полезно, ведь как известно, все моревские посады были магами-оборотнями и основаны. И в любом жителе Лисгорода малая толика лисьей крови найтись может. Недаром же лисица при всем честном народе в княгине подругу свою признала.

Подобные речи страшно бесили “черных” большух. А еще их раздражала Лисянина охрана. Явно ведь девки, в мужские портки обряженные, да еще и с оружием, добра Лисгороду не принесут, а только мысли суетные внушат молодежи. Женщина должна быть тихой и покорной, а эти с мечами и луками ведут себя как мужики. А ну как и дочери Лисгорода придумают себе, что можно так же — в дружину наняться?

А еще Лисяна была другой, не такой, как высокие и светлоглазые морки. Тоненькая, невысокая, с круглым личиком и узкими смешливыми глазами, сидящая верхом в мужском седле даже тогда, когда у нее уже вполне обрисовывался под платьем округлый живот, очень быстрая, острая на язык. Она не стеснялась отвечать ругательством на ругательство, а порою угрожала кинжалом тем, кто угрожал ей языком. Дикарка, как есть дикарка!

А Матвей Всеславович был словно околдован своей женой. Позволял ей все на свете, наряжал в шелка и меха, жеребца ей подарил тонконогого, правда, княгиня к нему даже не приближалась, предпочитая свою маленькую мохнатую степную лошадку. А когда в его присутствии кто-то посмел о Лисяне Матвеевне некрасиво пошутить — ударил шутника по лицу с такой силою, что тот остался без зубов. Рука у старого воина тяжелая была.

Лисгородское лето Лисяна почти полюбила, особенно по душе ей оказались лесные ягоды: черника да земляника. Клюква только не понравилась. А к осени обещали вишню и яблоки.

Мечта ее все же сбылась: она жила в княжеских палатах, ни о чем не заботилась, лишь помогала мужу в торговле да и то — с огромным удовольствием. Вволю спала, вкусно кушала, много гуляла. Беременность переносила легко, хоть живот уже был немаленький. В спальне ее муж больше не беспокоил, опасался.