Штык и вера - Алексей Волков
Шрифт:
Интервал:
Оставив позади болтунов и их слушателей, Орловский продолжал спокойно идти дальше.
В самом центре, как встарь, работали рестораны, синематографы зазывали прохожих посмотреть новые фильмы, фланирующая публика заходила в роскошные, по провинциальным меркам, магазины. Этим, хорошо одетым, не было никакого дела до того, что мир покатился под откос, случившееся пока еще не задевало их мелких сиюминутных интересов.
И это тоже было знакомо. Совсем недавно эти же самые холеные господа в земгусарских мундирах точно так же прожигали жизнь, и им точно так же не было дела, что судьба их Родины решается среди разрывов снарядов и треска пулеметных очередей.
Лишь вечерами они вовсю разглагольствовали о своем патриотизме, зарабатывая себе капитал. Лишь на фронт ехать не спешили.
Спасибо, что хоть не поздравляли противника с победой, как это было чуть раньше, в японскую…
Так, потихоньку, Орловский дошел до резиденции правительства. Оно расположилось в прежнем доме Городской думы, двухэтажном, с невесть для чего возвышавшейся высокой башней. Взад и вперед сновали люди, перед крыльцом стояли и сидели с полсотни солдат с двумя пулеметами, рядышком застыл броневик в окружении десятка легковых автомобилей.
Орловский постоял, помедлил, но в конце концов все же решился и пошел к парадному крыльцу.
Он ожидал проверки документов, каких-то вопросов, однако несущие охрану солдаты даже не посмотрели в его сторону.
В вестибюле было множество народу. Многие куда-то спешили с деловым озабоченным видом, зато другие, как и Орловский, толклись на месте, смотрели по сторонам, будто пытались понять: куда их занесло и что им здесь надо?
Что надо ему, Орловский знал, но вот куда с этим обратиться…
По словам Степана Петровича, первый гражданин по военным делам был человеком штатским, чей военный опыт ограничивался охотой на зайцев во время пребывания в ссылке, зато имевшим большой партийный стаж. Для реального руководства боевыми действиями он явно не годился, разве что мог распорядиться послать в Рудню карательную экспедицию, а то и заняться уговариванием солдат выполнить его распоряжение.
Может быть, лучше сообщить о разбойниках сразу первому гражданину правительства?
– Орловский! Ты?!
Орловский вздрогнул и невольно повернулся на голос.
Он никого здесь не знал и не рассчитывал встретить.
И тем не менее чуть поодаль в черной кожаной куртке, в военных галифе и роскошных хромовых сапогах стоял Яков Шнайдер, близкий приятель далеких студенческих лет, все такой же худощавый, бледноватый, и на его желчном лице была написана искренняя радость.
– Яшка?
Приятно, черт возьми, встретиться со старым полузабытым приятелем, даже если ваши пути давным-давно разошлись!
Мужчины обнялись, а затем чуть отстранились, с интересом разглядывая друг друга.
– Откуда ты?
– Я? Я тут работаю. – Тонкие бескровные губы Шнайдера чуть скривились в самодовольной улыбке. – Первый гражданин по борьбе с контрреволюцией.
Новость подействовала не хуже ведра ледяной воды, хотя нечто подобное вполне можно было ожидать.
– А ты какими судьбами?
– Проездом в Москву. Но послушай, раз ты уж власть… – И Орловский коротко рассказал о том, что творилось в Рудне.
– Безобразие, – озабоченно согласился с ним Шнайдер. – Надо что-то делать. От этих банд совсем покоя не стало. Я так подозреваю, что это происки всевозможных противников свободы. Ты-то как оттуда выбрался?
– Повезло, – односложно ответил Орловский.
Доказывать, что это не противники нынешней власти, или, точнее, безвластия, а, наоборот, его наиболее пылкие сторонники, он не стал.
– Хорошо. С этим мы разберемся. Я расскажу Муруленко, это наш гражданин по военным делам, пусть он примет меры. Народ должен видеть, что о его безопасности заботятся больше, чем при старом режиме. Пойдем.
Шнайдер порывисто устремился по лестнице, затем по коридору и без стука ворвался в один из кабинетов.
– Где Трофим?
– Отправился по полкам. Там опять командиров решили переизбрать, – отозвался один из находившихся в кабинете мужчин в помятой офицерской форме с погонами прапорщика.
– Как только придет, пусть заскочит ко мне. Появилась информация, что в Рудне действует большая хорошо вооруженная контрреволюционная банда, – значительно сообщил Шнайдер и потянул Орловского в коридор.
– Вот так всегда. Ни минуты покоя, – пожаловался он между делом. – Но ничего. Сейчас выкроим часок. Хоть поговорим как люди. Столько не виделись!
Он провел Орловского дальше и приоткрыл очередную дверь:
– Заходи.
За дверью оказалась приемная с неизбежными, выстроенными в ряд стульями, каким-то фикусом в углу и даже секретаршей, восседавшей за отдельным столом с пишущей машинкой.
– Это Вера, моя ближайшая помощница, – представил секретаршу Яков.
Остальных посетителей он проигнорировал.
– Георгий Юрьевич, – представился Орловский.
Стройная впечатляющая брюнетка мило и многообещающе улыбнулась в ответ. Ее шея была повязана темным шелковым платком, удивительно гармонирующим с ее волосами.
– У вас еще будет время познакомиться поближе, – пообещал Шнайдер. – Верочка, нам с Георгием надо обсудить целый ряд важных дел, поэтому на сегодня никакого приема не будет. Если у кого-то из граждан есть действительно важная информация, то пусть они передадут ее моему заместителю. И распорядитесь насчет обеда на две персоны.
– Хорошо, Яков Григорьевич, – с волнующим придыханием произнесла Вера.
– Вот и ладненько. – Шнайдер пропустил Орловского в расположившийся за приемной кабинет, прошел к стоявшему в углу дивану и присел.
– Если бы ты знал, как я рад тебя видеть! – после некоторой паузы неожиданно произнес он. – Просто чертовски рад!
Аргамаков со своими подчиненными были правы. Многие искали устоявший перед хаосом уголок. Конечно, не все желали встать в ряды его защитников, многие мечтали лишь отсидеться, пока в других местах все само собой образуется.
Так и свободу люди воспринимают по-разному. Для кого-то это право жить в свое удовольствие, для кого-то – возможность полнее исполнить свой долг. И пусть последних всегда меньшинство, однако они все-таки есть.
Но как же их не любят остальные!..
Дни становились не только длиннее, но и теплее, и можно было понемногу увеличивать переходы. Кони уже втянулись в работу, не приходилось переживать за них, опасаться, что четвероногие помощники не вынесут тягот.
В остальном же даже молодая трава и недавно распустившиеся на деревьях листья не могли улучшить настроение едущих. Дорога в радость, когда на душе покой. Но этой весной покой существовал лишь для равнодушной к людям природы… Даже это было под вопросом.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!