Семейные тайны - Энн Мэтер

— Возвращайся, — уже менее решительно велела она, с трудом отводя взгляд от груди Бена. — Мне не нужна помощь. Я десятки раз поднималась по этой тропе. И если это тебя утешит, могу пообещать, что больше сюда не приду. Ты высказался ясно. И, как обычно, я вновь оказалась дурой!

— Кэсс, — на этот раз он заговорил усталым голосом, и когда Кэсс собралась с силами и взглянула на него, то заметила на его лице тревогу, — ты же понимаешь: я беспокоюсь только о тебе. Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за своего легкомыслия. Когда я увидел тебя внизу, я буквально потерял голову. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я не простил бы себе этого никогда!

Кэсс с трудом сглотнула и, хотя испытала нелепое искушение прижаться к его мускулистой и сильной груди, заставила себя продолжить подъем, на этот раз медленнее и осторожнее.

— При чем здесь ты? — сказала она, когда они достигли верха утеса. — Я уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки.

— Это я привез тебя сюда, — возразил Бен.

— Потому, что я об этом попросила.

— А я умышленно уехал, — сдержанно возразил он и, когда Кэсс резко остановилась, не удержался и чуть не врезался в нее.

— Почему? — спросила она, когда он машинально обнял ее. — Почему ты уехал?

— Не будь такой наивной! Причины известны нам обоим, — его губы изогнулись. — Ну вот, теперь мне тоже необходим душ.

Кэсс смутилась.

— Ты останешься?

Бен кивнул и с глубоким вздохом ответил:

— Ненадолго.

— Насколько?

— Там видно будет. — Бен снова сунул руки в карманы брюк и зашагал к вилле.

— И от чего это зависит? — допытывалась Кэсс, пытаясь нагнать его.

— Тебе следовало бы спросить «от кого», — сухо заметил он. — Хорошо, что ты напомнила: я так и не спросил, как ты себя чувствуешь? Или в нынешних обстоятельствах вопрос будет излишним?

Кэсс искоса взглянула на него.

— В каких обстоятельствах? — продолжала расспрашивать она, и Бен смерил ее снисходительным взглядом.

— Хочешь, чтобы я сам сказал об этом? Так и быть. Ты выглядишь гораздо лучше. Ты прекрасна! Или мне следовало сказать bella, как подобает настоящему итальянцу?

Кэсс улыбнулась.

— «Прекрасна» вполне сойдет, — она оглядела свою окутанную полотенцем фигуру. — Но откуда ты знаешь?

Бен сжал губы.

— Я же видел тебя, помнишь?

— Значит, тебе понравилось?

— Пожалуй, мы зашли слишком далеко, — сдержанно возразил Бен. — Ты уже говорила с отцом?

Кэсс покорно взглянула на него.

— Да.

— И что же он сказал?

— Ничего особенного. — Кэсс недовольно скривилась. — Он считает, что у меня временное помрачение ума. И уверен, что вскоре это пройдет.

— Понятно, — Бен склонил голову. — А как считаешь ты?

Кэсс приподняла плечи.

— Неужели мне позволено иметь собственное мнение?

— Не глупи!

— Ну хорошо… — Она вновь пришла в волнение: вероятно, время для подобного разговора было не самым подходящим. — По словам твоей матери, папа вряд ли сочтет подружку Роджера весомой причиной моего желания получить развод. По-видимому, папа сам не раз обзаводился подругами — по крайней мере до того, как женился на маме. Кто знает, чем он занимался с тех пор?

Бен застыл, и его чувства отчетливо отразились на лице.

— Софи не имела права обсуждать с тобой увлечения Гвидо, — раздраженно выпалил он.

— Мы пользовались словом «романы», — цинично заметила Кэсс.

— Не надо острить!

— Я и не пыталась, — Кэсс вдруг ощутила, что к глазам вновь подступают нелепые слезы. Она немного помедлила, чтобы успокоиться, а затем произнесла: — А ты знал, что у отца были любовницы? Ответь!

Бен вытащил руки из карманов, и на миг Кэсс решила, что он сейчас ударит ее. Но затем краем глаза она заметила приближавшуюся к ним фигуру. Должно быть, Бен тоже увидел ее, поскольку круто повернулся и зашагал навстречу матери. Кэсс на внезапно ослабевших ногах послушно последовала за ним.

Кэсс спала и видела во сне, как плывет в толще голубой воды. Она чувствовала себя бестелесной, невесомой, наподобие тех морских существ, что резвились вокруг. Воду пронизывал солнечный свет, освещая волшебный мир водорослей и радужных рыбок, которым, казалось, не было никакого дела до Кэсс. Нос девушки что-то сдавливало, дышалось с трудом. А должно быть, виной тому резиновый предмет, который она держала между зубами!

А затем Кэсс поняла, что происходит. Она ныряла с дыхательной трубкой. Нос сдавливала маска, а от резинового загубника дыхательной трубки пересохло горло. Резко изогнувшись всем телом, девушка заработала черными ластами, пробиваясь к поверхности. Но, пока она боролась с какой-то силой, все время тянувшей ее вниз, прохладный утренний ветер залетел в окно, отчего все ее тело покрылось гусиной кожей. Открыв глаза, Кэсс поняла, что подводное плавание ей приснилось, а простыня, которой она укрывалась, валяется на полу.

Пробуждение разочаровало Кэсс. Ведь еще несколько минут назад она была всецело убеждена, что ныряет, и хотя подводное плавание не всегда доставляло ей удовольствие, во сне оно представлялось восхитительным. Но в последний раз Кэсс надевала ласты и маску в восемнадцатилетнем возрасте. Научил ее нырять Бен, и поэтому, а также из-за связанных с этим событием ассоциаций Кэсс всегда отказывалась нырять с кем бы то ни было. Плавание под водой слишком остро напоминало ей о памятном дне в Кальвадо, и хотя Кэсс думала, что, отважившись вновь нырять, она сможет избавиться от воспоминаний, проверить предположение так и не решилась.

Вздохнув, она потянулась за часами и взглянула на них. Время близилось к половине седьмого, вставать было еще слишком рано, но Кэсс понимала, что больше не заснет. Живость сна разрушила все надежды на то, что ей вновь удастся задремать. Вместо этого на нее нахлынули неотступные воспоминания давно минувшего лета, и она даже не пыталась пресечь их поток…

В восемнадцать лет Кэсс была рослой и в меру худощавой девушкой, свои длинные светлые волосы она заплетала в толстую косу. Держалась со всеми робко, кроме близких и хорошо знакомых людей, и хотя уже привлекала мужские взгляды, сама почти не проявляла интереса к противоположному полу. Ее представили нескольким достойным молодым людям — среди них был и Роджер Филдинг, — которых ее отец считал подходящими спутниками для Кэсс, но, кроме вполне естественного, но весьма незначительного любопытства, она к ним ничего не испытывала. Личным взаимоотношениям она предпочитала книги и музыку, и если ее родителей разочаровывал ее недостаток энтузиазма, винить в этом можно было только их самих. Много лет подряд, за исключением учебы в закрытой школе, Кэсс была предоставлена самой себе, в то время как Диана и Гвидо удовлетворяли свои амбиции. Они почти не обращали внимания на дочь, и с их стороны было бы неразумно ждать от нее особой общительности, ведь большую часть юных лет Кэсс провела в уединении. По натуре Кэсс была добродушна и щедра в своих привязанностях, но не могла изменить привычкам, даже чтобы угодить отцу.