Земля перестанет вращаться - Ольга Володарская

— Парня у нее не было?

— Нет, конечно, — хмыкнул Митяй и тоже заварил себе чаю, но пакетированного.

— Почему — конечно?

— Ты не понял еще, что ли? Девочки эти — приверженки однополой любви.

— То есть… Лесбиянки?

— Ударные и маракасы — да. Они и живут вместе. Алоха иногда себе не отказывает в удовольствии переспать и с мужиком, но больше любит женщин. И отношения строит только с ними.

— А Кристина?

— Ни с кем не спала и не строила… Но долгие годы любила женщину. Безответно. Она вроде как замужем. Но так как Кристина никого в душу к себе не пускала, то Алоха смогла узнать только это. Но у нее была надежда на сближение. Девочки даже раз поцеловались.

— У нее алиби есть?

— Не проверенное, но да. Говорит, с соседями ругалась в районе полуночи. Затопили они ее.

— Кроме нее были у Кристины знакомые гитаристы?

— Она в музыкальном журнале работала. Как сам думаешь?

Роман сделал глоток чая и тут же вспомнил тот, что пил у Клавдии Андреевны Петровской. То был какой-то совершенно другой напиток. Волшебный! Багров даже спросил, что за сорт такой. Оказалось, был заварен обычный цейлонский. Да, качественный, недешевый, но Рома всегда покупал такой, и он совсем иначе раскрывался. Неужели все дело в старинном китайском горшке? У Багрова имелась глиняная посуда. Отечественная, конечно. И не старинная, а советская. Но он решил, что, когда будет дома, попробует заварить чай в баране-графине. Его бабушке подарили коллеги из Грузии. В нем когда-то вино было. Но его выпили лет сорок назад, а графин оставили — красивый…

— Ты моему отцу обещал пустить в ход связи, чтобы узнать о судьбе Казачихи, — услышал Рома голос Комарова и понял, что «залип». Просидел минуты две, размышляя о чае, тогда как коллега ждал от него вопросов или каких-то замечаний.

— Да, я кое-что предпринял.

— А конкретнее?

— Пустил в ход связи. И сейчас я, пожалуй, пойду сделаю пару звонков тем, кто может нам помочь. — С этими словами Роман вышел из кабинета. Он не говорил с Комаровым о том, что решил обратиться к бабушке. Она прослужила в КГБ двадцать лет. Звание имела низкое. Потому что сначала секретарем председателя была, а потом архивариусом. Казалось бы, кто она? Крохотный винтик в огромной машине. Но это только на первый взгляд. А если вдуматься, помощница одного из самых влиятельных людей страны, а впоследствии — хранительница государственных тайн. Бабулю пытались вербовать. Один раз на ее жизнь покушались. Но она осталась живой и верной своей стране. Бабушка вышла на пенсию за год до упразднения КГБ. И занялась бизнесом. Открыла большой книжный магазин. Он процветал, и бабуля строила грандиозные планы… Но погиб ее единственный сын, Ромин отец, и она… нет, не сломалась, а пересмотрела взгляды на жизнь. Будучи предпринимательницей, она почти не виделась с близкими. Переговоры, закупки, доставка, наем людей, их увольнение, улаживание конфликтов с государственными органами и криминальными структурами — на это уходило все ее время. Она не смогла приехать на День рождения сына, потому что что-то с кем-то «перетирала», зато прислала шикарный подарок — новейший видеомагнитофон, а через восемь дней сына не стало.

Рома помнил, с каким лицом бабуля сидела возле гроба. Оно, естественно, было скорбным, но еще и недоуменным. Женщина не понимала, как могло случиться такое, что она в погоне за рублем забыла о самом важном человеке в своей жизни. Да, она старалась в первую очередь для него. Хотела обеспечить не только настоящее сына, но и его будущее. И что в итоге? Он в могиле, а его отпрыск хоть бабушку и любит, но как будто за игрушки, которые она ему привозит.

И она закрыла свой огромный магазин, арендовала точку на рынке и стала продавать книги, не реализованные ранее, а также видеокассеты. Это приносило доход, но несравнимый с тем, что был ранее, зато бабуля могла часто видеться с внуком.

О том, что она служила в Комитете, Рома знал с детства. Тогда он не понимал, что такое КГБ, но видел эти три буквы, когда они семьей ездили на отдых. Бабушке выделяли путевки в санатории и дома отдыха, и она всегда брала с собой внука. Мама тоже присоединялась к ним, но редко. Она обожала походы, сплавы по рекам, фестивали бардовских песен. Рома же с бабушкой комфорт ценили прежде всего. Поэтому не представляли себе отдых без электрического освещения, удобных кроватей, канализации. Трехразовое питание тоже лишним не было. А кормили в ведомственных санаториях прекрасно даже в суровые времена. Рома всегда водил бабушку в столовую под руку. Подвигал ей стул, желал приятного аппетита. Вел себя как маленький лорд, за это ему разрешалось драть персики и виноград в саду-огороде при санатории. Бабушка всегда стояла на стреме. А потом они вместе поедали добычу. Да, им давали на обед и ужин фрукты, но они не были такими вкусными…

Выйдя из кабинета, Роман набрал нужный номер. После трех гудков ему ответили:

— Привет, внучок. Ну ты и задал мне задачку…

— Бабуль, если ты скажешь, что не можешь помочь, я пойму.

— Недооцениваешь ты свою старушку.

— Что, есть информация?

— Будет. Немного подожди.

— Я тебя люблю.

— Докажи!

— Скажи, как, я это сделаю.

— Женись и роди мне правнука, — рявкнула бабушка и отключилась.

Вот такая была у Романа бабуля!

Сегодня она прихорашивалась так, как не делала этого последние двадцать лет.

Клавдия Андреевна с утра сходила в парикмахерскую, подстриглась и сделала укладку, подкрасила не только волосы, но и брови. Когда вернулась домой, села перед зеркалом и, вооружившись тушью и косметическим карандашом, стала рисовать глаза. И то и другое она купила в ближайшем магазине косметики. Хотела еще тональный крем взять, но решила, что это лишнее. Пусть не сразу, а через какое-то время он соберется в морщинах и только подчеркнет их.

Сделав стрелки и покрыв ресницы тушью, Клавдия придирчиво осмотрела свое лицо. Уже не то, что раньше, но все еще выразительно. С помадой на губах она будет смотреться еще лучше. Жаль, что губы стали совсем сухими, особенно верхняя, и красный цвет придется исключить. В молодости она его обожала. Алые губки так и манили мужчин. В те времена огромный рот не считался привлекательным. Родись Клавдия на пятьдесят лет позже, ее наверняка считали бы дурнушкой.

Она поднялась с пуфа и подошла к шкафу. Распахнув его дверки, осмотрела свой скудный гардероб. Брюки, водолазки, кардиган и даже парадно-выходной жакет не удостоились внимания Клавдии. Под чехлом на вешалке висело платье от Ив Сен-Лорана. Когда-то у нее было несколько десятков таких. Лоран был ее любимым модельером. Он мог превратить обычную женщину в королеву, сшив для нее, казалось бы, обычное платье. То, что Клавдия достала из шкафа сейчас, было простого покроя, монохромное, единственным украшением которого был воротничок из кружев ручной работы. Она сняла с платья чехол, провела рукой по тонкой шерсти. Мягкая, гладкая, без единого катышка. Цвет бордо такой же насыщенный, как и в день покупки этого шедевра. Клавдия стянула с себя халат, в который переоделась по возвращении из парикмахерской, и приготовилась к примерке.