Заклятие – (не)покорная для бывшего - Евгения Медведская

без остатка, которая горела и плавилась в его руках. Ее можно было истязать, можно было оставлять на цепи, ей можно было приказывать, насиловать и она испытывала от этого лишь наслаждение.

Проблема была в другом.

Иногда она рефлекторно била в ответ.

Эритар вспомнил, как однажды во время игры, они чуть не поменялись ролями. Беатрис ударила бессознательно, отбросив его к стене, затем освободилась и перед тем, как оказать помощь навешала своему «господину» по самые уши. Все, что он мог сделать — это не дать ей убить себя, а затем собрать силы и сражаться всерьез. Он победил, наказал за сопротивление и смог сохранить лицо аргументируя тем, что она атаковала в очень уж интимный момент. Кто бы мог такое ожидать?

Ей стычка не доставила радости, напротив, расстроила весьма сильно. Пусть Эритар и одержал в результате верх, но играм пришел конец. Ее сила поняла, как легко можно прекратить мучения и разум вступил в конфликт с телом. Беатрис рвало на части. Боль была желанна, но в сочетании с беспомощностью. Не вырываться, терпеть, зная, что мужчину можно победить, иметь возможность напасть и не атаковать, означало какой-то серьезный самоконтроль. Нет. Так она не хотела. Уж проще все прекратить.

Но Беатрис нашла способ. Над ошейником они работали вместе, испытывая смесь возбуждения и, в случае девушки, страха.

Надеть его она могла только сама. Как только он оказывался на шее, сила блокировалась полностью, превращая ее в хрупкую игрушку. А вот снять его мог только Эритар. Только он решал, когда игра закончится.

Подчинение и доверие шли рука об руку. Беатрис принимала его власть, застегивая невзрачный замок. Он оправдывал доверие, расстегивая его в тот момент, когда она обессиленная лежала в его руках, вздрагивая от пережитого удовольствия. При расставании вещь осталась ему.

— Ты хочешь, чтобы я его носила? — вздрогнула Беатрис.

— На тех же условиях, что и раньше, — заметил Эритар.

Девушка задумалась. Как хозяин он мог лишить ее магии вовсе. Это было не сложно. Она выяснила, что есть три вида приказов. Простой, которому можно было противостоять, возражать или умолять, но лучше подчиниться. Покорность здесь была правом, а не обязанностью. Приказ с запретом — именно то, о чем она говорила, когда только узнала, что стала рабыней. Замолчать — значит не издать ни звука, пока хозяин не захочет. Лежать, значить не встать, даже если загорелся дом. И приказ, подкрепленный магией — полное подавление воли. Исполнение даже тех вещей, которые полностью рушат сознание и подсознание. Убить, совершить преступление против совести, пойти против принципов, сделать вещи, которые противоречат собственной сути. Беатрис передернуло.

Он мог лишить ее сил и так. Одним словом. Зачем принес столь любимую ею вещь?

Девушка провела пальцами, исследуя материал. Сколько раз ее руки цеплялись за мягкие и гладкие края этой кожи, сколько раз он сжимал ее шею, лишая свободы и отдавая в руки любимого, в тот момент, мужчины.

— Ты сейчас издеваешься?

Эритар вздохнул тяжело и, пока что, терпеливо.

— Беатрис…

Она вскочила, перебивая его своим движением.

— Прости, — вдруг сказала она. — Меня пугает то, что происходит. Я хочу вести себя нормально, но все время бросаюсь на тебя. Объясни, зачем ты собираешься на меня это надеть, если достаточно приказать мне не пользоваться магией?

Ответом стал только насмешливый взгляд. Эритар не собирался раскрывать ни того, что больше не подавлял ее волю, ни того, что разобрался со взаимным желанием.

Он мог лишить ее магии в любой момент — это да, но такое действие противоречило здравому смыслу. Нельзя было оставлять Беатрис беззащитной. Им надо было договориться о правилах и условиях. Надо было справиться с бедой, которая привела девушку в его жадные руки.

И все это было бы хорошо. Он выглядел бы разумно и благородно, если бы не желал ее до умопомрачения. Если бы не хотел прежде всего саму Беатрис. Всю без остатка. Он желал поиграть с ней, жестко, но без вреда для собственного здоровья. Кроме того, Эритар не мог обещать даже себе, что, когда для нее минует опасность, Беатрис не останется его игрушкой — бесправной и бессильной.

— Я не буду так поступать, — сказал, наконец, он. — Сейчас я хочу сделать все как раньше.

— Как раньше уже не будет, раз я делаю все, что ты прикажешь, — слабо возразила Беатрис.

— Ты и раньше делала все, что приказывал я, — напомнил ей Эритар.

Девушка сжала в руках вещь. Она не понимала, какую игру он ведет. Почему не заставляет, почему так обращается. Ей вдруг пришло в голову, что у него тоже есть предел терпения. Какая-то черта, за которой изменится это трепетное отношение. Черта за которой все станет иначе. Возможно случай, когда она вынудит его действовать силой и приказами, решит и переломит все. Если ему понравится чистое насилие так же сильно, как и контролируемое?

Беатрис взяла кожаную полосу в руки и раскрыла ее.

— Беатрис, — он любил произносить ее имя полностью. В его устах оно обретало особенное звучание, доставляло наслаждение каждым звуком. Его счастье состояло из этого сочетания слогов.

Она понимала, что надо исполнить его волю. Сейчас просит, затем последует приказ. Девушка приложила ошейник к себе и застегнула замок. Это было так легко и просто сделать, что смысл почти терялся. Будто бы она защелкнула на себе серьги или цепочку. Но последствия наступали сразу. Мир частично потерял краски. Ушли трассирующие следы магии, исчезла сила, наполняющая тело. Беатрис стала обычной. Просто человеком. Впрочем, нет. Она уже не была человеком, несколько дней назад упав до рабыни.

— За мной, — приказал Эритар.

Беатрис побледнела и встала. Мужчина пристегнул к ошейнику цепь и поволок ее за собой, нарочно дергая, чтобы не думала распрямляться или идти с гордо поднятой головой.

Они пошли вниз по гладким каменным ступеням. Здесь даже в жаркий день было прохладно. Мужчина отпустил цепь максимально, а затем дернул на себя, заставляя девушку потерять опору и падать. Она испугалась, отчаянно извернулась, пытаясь удержать равновесие, но не вышло. Полет остановили его руки. Он с удовольствием прижал к себе ее тело, наслаждаясь страхом, стуком колотящегося сердца, тихим всхлипом.

Беатрис в этот момент казалась жалкой испуганной птичкой, трепещущей у него на груди, ищущей покоя и спасения. Трогательно и бесполезно. От него сейчас нельзя было получить, ни спасения, ни покоя.

Не сопротивляйся мне

— Как ты смел? — выдохнула Беатрис, проверяя, насколько владеет ситуацией.

— Поблагодари, что не дал упасть, — холодно сказал Эритар, ни тени вины,