Закон Черного сталкера - Дмитрий Силлов

– Паскудно как-то все, – сплюнул в огонь один из бойцов, обладающий прямо нечеловеческой силищей. – Бехрам бабло гребет, а мы под пули подставляемся ни за хвост крысособачий.

– Ты, Бивень, говори, да не заговаривайся, – глухо прорычал старший группы. – А то ж так можно запросто говорливой пастью ту пулю хапнуть, причем от своих.

– Ладно тебе, Волкопес, не заводись, – примирительно сказал третий. – Видишь, Бивень на нервах, как и мы все. Да и прав он в чем-то. Что мы имеем? Списанную натовскую снарягу, амерские бэушные стволы, которые клинят с пятого выстрела на шестой, да десять процентов с заказа – при том, что с клиентами договаривается Бехрам и конечную сумму мы узнаем только с его слов. Многие парни недовольны, просто идти нам некуда, больно уж хорошо засветились везде, где только можно. И Бехрам этим пользуется. Вот был бы ты главарем группировки, уверен, что такого беспредела б не было…

– Ладно, закрыли тему, – буркнул Волкопес.

Ему и самому в последнее время не нравилось то, как ведет дела нынешний главарь. После последней Большой сходки, когда Зону спасло лишь чудо, его словно подменили. Гребет бабло под себя, гайки затягивает туже и туже, заказы становятся все опаснее. Может, и правда пора однажды сделать заказ самому себе – и выполнить его во благо всей группировки, которая только и ждет, когда найдется смельчак, который пристрелит Бехрама.

Хотя, надо признать, сделать это непросто. Главарь – опытный волчара. Поговаривают, что он пьет смесь, настоянную на каких-то особых артефактах, рецепт которой известен лишь ему, потому и стреляет с двух рук без промаха, и опасность чует лучше любого мутанта. Пытались его уже убрать, и не раз. Да только потом болтались те незадачливые убийцы на смотровых вышках головами вниз, с пустыми глазницами, забитыми фаршем из их языков и гениталий.

Невеселые раздумья Волкопса прервал свистящий шепот Бивня:

– Старшой, в кустах движение.

У Бивня с чуйкой порядок, лучше, чем у большинства в группировке. Однажды его сбил с ног и хотел затоптать матерый кабан-мутант размером с лошадь. Так наемник выломал бивень у твари и всадил ей же в гляделку, а после кулаком вбил в череп до самого конца. От этого мут благополучно издох, а боец получил звучный позывной взамен старого, менее впечатляющего. Как он сам рассказывал, ему в рот, разодранный в крике, неслабо плеснуло из пробитой кабаньей глазницы, после чего он обнаружил, что с Зоной прям сроднился. Не удивительно. В этих местах и не такое случается.

Мгновение – и наемники ощетинились стволами, напряженно вглядываясь в темноту… из которой к костру грациозной походкой вышла девушка неописуемой красоты, в обтягивающем платье, словно отлитом из серебра. Во всяком случае, так сначала показалось бойцам, слишком долго смотревшим на огонь.

– Баба, – растерянно проговорил Бивень. – Чтоб я сдох, реально баба!

Его удивление можно было понять. С тех пор, как распалась группировка «Всадники», встретить женщину в Зоне стало просто нереально. А тут к костру неторопливо шла сказочная красавица, от лица и фигуры которой было просто невозможно отвести взгляд…

Но Волкопес нашел в себе силы сбросить странные оковы очарования, от которых руки стали ватными и сами, против воли опустили оружие. Наемник с силой прикусил губу – и окончательно пришел в себя. Испытанное средство. Боль и вкус крови отрезвляют любого, даже того, кто попал под ментальную атаку сильного мутанта.

Волкопес вскинул автомат и выстрелил. Потому что не бывает такого, чтоб при виде девушки, пусть даже безумно красивой, тренированный боец распустил сопли и потерял дар речи. А также потому, что не бывает в природе живых, нормальных девушек с серебряными лицами и жуткими глазами статуи, лишенными зрачков.

Но пули не причинили вреда жуткой гостье. Ночь наполнилась визгом пуль, рикошетящих от металлического тела.

А потом из-за плеч девушки выросло множество длинных щупалец, отливающих серебром, которые сделали ее на мгновение похожей на индийскую богиню…

И в следующее мгновение эти щупальца ударили!

* * *

Ребенок был голоден.

Сейчас она чувствовала это гораздо сильнее, чем когда носила его под сердцем. Ведь во время беременности плод внутри женщины – это не она. Это просто другое существо, для которого будущая мать является и домом, и источником питания – до тех пор, пока не придет время покинуть уютное чрево и начать жить своей собственной жизнью…

Ей же повезло.

Ребенок, которого она родила, чтобы отдать на растерзание этому жестокому миру, навсегда стал частью ее.

Одним целым со своей матерью.

Но при этом сохранил возможность общаться с нею без слов, которые оказались не нужны. Сейчас она чувствовала невыразимую нежность и благодарность ребенка к той, кто дала ему жизнь и спасла от смерти. Она исходила от него столь мощными волнами, что Настя ощущала себя плывущей в море безграничной, горячей, неистовой любви, в котором хотелось плыть вечно…

Это было невыразимо прекрасно…

Но при этом она ощущала и потребности своего ребенка. Остро, так, словно они были ее собственными.

И сейчас он хотел есть. Дети чувствуют голод сильнее, чем взрослые, которым уже не надо расти. Так что ребенка нужно было покормить как можно быстрее.

Он сам указал ей путь к ближайшему источнику пищи – у него было превосходно развито ментальное зрение. И, поскольку они были единым организмом, Настя тоже увидела трех вооруженных сталкеров, сидящих возле ночного костра. Легкая, беспечная добыча, которую нужно просто прийти и взять, потому, что нет у нее ни единого шанса убежать или защититься.

Она шла по ночному лесу свободно, словно днем. Теперь ей не нужно было смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о корень, – ментальное зрение ее ребенка позволяло отлично видеть в темноте.

Через некоторое время она вышла на поляну, где вокруг костра сидела добыча, – и усмехнулась. При ее появлении трое хомо схватились за автоматы, готовясь стрелять. Но ее дитя мгновенно лишило их воли, заставив опустить оружие.

А потом Настя услышала, как рвется кожа на спине и из ее тела вырастает нечто, беспокойно шевелящее густую гриву ее волос. Ощущение было, словно из нее выполз огромный клубок змей, трущихся друг о друга и шуршащих чешуей. Но она не чувствовала боли – только легкое тянущее чувство, какое ощущает мать, несущая на спине свое дитя. Это было даже приятно.

А потом он ударил.

Да, это был он, потому что только мальчик может бить так сильно, точно и жестоко. Настя сразу поняла это, когда увидела, как одно из щупалец пробило горло ближайшего хомо, а другие оплели остальных по рукам и ногам.

«Почему ты не убил всех? – мысленно удивилась она. – Тебе ведь надо много кушать».

«Ты не совсем права, мама, – нежно ответил сын. – Нам с тобой надо много есть. Но мы же не можем бегать за этими вкусными хомо по всей Зоне. Поэтому пока что нам хватит одного – до тех пор, пока остальные не найдут для нас других своих сородичей».