Испанская роза - Ширли Басби

Резко повернувшись от стола, Габриэль беспокойно зашагал взад и вперед по каюте, которая уже больше года служила ему домом. Он мрачно смотрел на доски чисто вымытого пола и небольшой домотканый ковер желто-коричневых и зеленых тонов. Настигнет ли его врагов справедливое возмездие? Настанет ли такой день, когда он забудет о прошлом и обратит свой взор в будущее, которое не будет омрачено воспоминаниями о том, что ему пришлось пережить, и о тех, кого он потерял? Или он обречен всегда носить в себе эту ноющую боль, ярость и чувство разочарования?

В более светлые моменты, когда ярость и злость не ослепляли его, Габриэль понимал, что должен быть благодарен судьбе. Его фрегат “Черный ангел” был, пожалуй, самым мощным из пиратских кораблей. Слава опытного капитана и виртуозное владение холодным оружием служили гарантией удачи, и если Габриэль Ланкастер собирался поохотиться за испанскими судами, желающих записаться на его корабль находилось больше чем достаточно. Конечно, так было не всегда. Когда люди Моргана освободили его, он не имел ничего, кроме грязных вонючих лохмотьев, заменявших ему одежду, да двадцати тысяч акров невспаханной земли на Ямайке. Почти все его имущество осталось на “Вороне” и стало добычей испанцев, поэтому Габриэль решил, что поступит правильно, если присоединится к пиратам и вернет потерянное состояние.

Движимый ненавистью и жаждой мести, он с самого начала выделялся среди флибустьеров, а его восхождение в среде ко всему привыкшего берегового братства было стремительным. Через полгода Габриэль смог снарядить свой первый корабль, шестипушечный полубаркас, который он вскоре сменил на прекрасный шлюп с десятью пушками на борту. Слава его среди братства росла, а жестокость по отношению к испанцам стала легендарной. И хотя все знали девиз флибустьеров “Нет добычи — нет денег”, люди, поступившие к нему на корабль, были уверены, что им нечего опасаться: Ланкастер всегда найдет добычу.

Спустя полтора года Габриэль купил четырнадцатипушечный фрегат. И когда назвал его “Черным ангелом”, никто из товарищей не удивился. Для испанцев он действительно был черным ангелом, самим сатаной, и даже среди пиратской братии находились суеверные люди, которые торопливо крестились, когда он проходил мимо них. Его беспощадность в бою, которую ненавидели и проклинали испанцы, высоко ценилась среди пиратов, его уважали капитаны, несмотря на его манеры и одежду, которые отличались от того, что было для них привычным.

Габриэль мог стать обычным пиратом и был таким же безжалостным в сражениях, как и все остальные, но он сохранил часть благородства, которое в семье старались привить ему с рождения. Когда сражение заканчивалось, на захваченном им корабле не было беспричинной жестокости и бессмысленного насилия по отношению к пленным.

В отличие от большинства своих товарищей он не спускал свою часть добычи в кабаках и борделях Порт-Рояля. С тех пор как Габриэль приобрел второй корабль, шлюп “Каролину”, все добытое на испанских кораблях он вкладывал в земли, когда-то подаренные их семье королем. И хотя ему еще многое предстояло сделать, в этом году на плантациях уже собрали первый урожай, который удалось продать за хорошую цену. В поместье был построен пресс для сахарного тростника, а совсем недавно, всего несколько недель назад, закончилось строительство дома, больше похожего на крепость. Иногда Габриэль представлял, как в недалеком будущем уйдет на покой и поселится в своих владениях. Это была его давняя мечта еще с тех пор, как он впервые отправился с отцом на Ямайку.

Как бы в ответ на все эти досужие мысли, рот его скривился в язвительной усмешке. Ведь это чистейшей воды безрассудство! О каком покое можно говорить, пока душу терзает неукротимая ненависть к испанцам? И в его сердце не может быть места другим чувствам, пока там властвует страстное желание отомстить тем, кто уничтожил его надежды и безжалостно поломал ему жизнь в тот роковой день три с половиной года назад. Не могло быть и речи о том, чтобы жениться, растить дочерей и сыновей, становиться примерным семьянином, пока Диего Дельгато остается безнаказанным.., пока его преследуют воспоминания о миндалевидных сапфировых глазах и чувственных податливых губах, пылающих от его поцелуев.

Часто, вспоминая события на поляне маленькой тропической рощи, Габриэль недоумевал и подолгу размышлял над тем, что там произошло, пытаясь найти своим действиям и неожиданному поведению Марии Дельгато приемлемое объяснение. Собственное поведение он понимал прекрасно — долгое время у него не было женщины, а Мария, безусловно, была красива, молода и очень соблазнительна. Немногие мужчины устояли бы перед ее прелестями. Но как можно объяснить ее странную уступчивость и покладистость? Наконец приемлемый, с точки зрения Габриэля, ответ был найден. Должно быть, она хотела, чтобы он потерял бдительность, и своими сладкими поцелуями, призывными телодвижениями распаляя в нем желание все больше и больше, в конце концов обезоружила его, сделав своим добровольным пленником, пока Хуан Перес со своими людьми не вышел на след и не обнаружил его. С тех пор Габриэль тысячи раз проклинал Марию и свою собственную глупость, постоянно напоминая себе о хитрости и жестокости всех Дельгато.

Его пальцы непроизвольно коснулись свободно охватывавшей шею широкой золотой цепочки, которую он носил вместо металлического невольничьего ошейника. И если для всех остальных это была просто мастерски сделанная красивая вещь, то для Габриэля она служила постоянным напоминанием о вероломстве Дельгато. Он с гордостью носил ее как символ выпавших на его долю страданий, так же как и большую золотую серьгу в ухе, означавшую принадлежность к береговому братству. Широкое золотое кольцо серьги крепилось к большому изумруду, такому же зеленому, как и его глаза. Эта красивая дорогая вещь досталась ему после первого же совершенного на испанцев набега, и изумруд для него символизировал не только удачу, но и начало возмездия.

Послышался стук в дверь и, вздрогнув от неожиданности, Габриэль оторвался от своих грустных мыслей.

— Войдите! — громко крикнул он.

Массивная дверь отворилась, и на пороге появился здоровенный детина огромного роста — кожа цвета кофе с молоком, голова начисто выбрита; в каждом ухе болталось по тяжелой серьге, два кожаных ремня крест-накрест пересекали мускулистую грудь, на одном боку у него висела сабля, на другом — пара пистолетов. Из одежды на нем были только мешковатые темно-лиловые штаны, доходившие до колен. В руках он держал две большие оловянные пивные кружки.

— Мой капитан, я принес немного холодного пунша, давайте выпьем за успех безумного плана Гарри Моргана, который собирается напасть на Пуэрто-Белло, а? — И лицо его расплылось в широкой улыбке.

В зеленых глазах Габриэля заблестели веселые искорки, и он протянул руку за кружкой с пуншем — смесью из рома, воды, сахара и мускатного ореха, — сухо при этом заметив:

— Опять ты подслушиваешь, Зевс? Почти с ангельским выражением лица Зевс пробормотал:

— Но, мой капитан, дверь была открыта — совсем чуть-чуть, вы ведь понимаете, — и, конечно, мне пришлось стоять рядом, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не потревожил вас с адмиралом. Я не виноват, что у адмирала такой громкий голос, — добавил он в свое оправдание.