Топи и выси моего сердца. Дневник - Дарья Александровна Дугина

июльскими буднями – вдруг осознала, что есть фронт и смерть есть. Не от разложения, а от войны.

Во сне он был очень добрым и улыбался. Кстати, я его знала лично лет 10 или чуть меньше. Он был всегда на ЕСМ-лагерях. А теперь он – там, где размеренное солнце заливает совершенно иным светом неизведанные улицы. Там.

А. Проселкову

Память.

Будут виться зарницы над регионом,

Над полями стальными гремит рассвет,

Разрезающим небо тоном

Говорит о грядущем полковник Свет.

Птицы вьются клубами,

Небо стонет в иллюзии сна.

Над кровавыми сапогами

Поднимается знамя твое – Весна!

И пока все патроны сквозь кожу

Прорывают ручьи нового дня,

Мы, седые, больные, ненастные,

Говорим истории «Да!»

28 / 10

Переходы из бакасаны в чатурангу[202] – особый вид искусства, которым я вчера искренне пыталась овладеть, и который я, прям, очень чувствую в руках и плечах!

▪ ▪ ▪

По историческим данным 3-ю группу крови называют «кочевой», так как первые зарегистрированные люди с такой плазмой назывались «кочевниками». Третья группа крови в настоящее время в значительной степени преобладает у финно-угров, венгров, чехов, а также сербов. Ее носителям значительно проще приспосабливаться к серьезным климатическим изменениям.

▪ ▪ ▪

Дух воина не привязан ни к индульгированию, ни к жалобам, как не привязан он ни к победам, ни к поражениям. Единственная привязанность воина – битва, и каждая битва, которую он ведет, – его последняя битва на этой земле. Поэтому исход ее для него практически не имеет значения. В этой последней битве воин позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он ведет эту битву, он знает, что воля его безупречна. И поэтому он смеется и смеется.[203]

Быть воином – это не значит просто желать им быть. Это, скорее, бесконечная битва, которая будет длиться до последнего момента. Никто не рождается воином, точно так же, как никто не рождается обычным человеком. Мы сами себя делаем тем или другим.[204]

30 / 10

Надо продолжить уборки и выкидывание ненужных вещей. Еще завтра можно тайно выйти и прогуляться, никому об этому не сказав, а может, даже сделать небольшой кружок по тем местам, где никто не ходит.

Вроде бы немного – но на миг приоткрывается, что будет скачок и новый взмах, что тяжелые одеяла каждого дня станут легкими, что в тело вернется сила, а в душевный строй – порядок и разлинованность каждой минуты, ее озарение мудростью. Верится в то, что и ум не покинет, и будут мудрыми и шаг, и строй, и каждое дыхание, и что вера не покинет внутреннее, да и внешнее: ведь ритуал важен, ибо создает человеческое. Как велик и строен ритуал, и как ничтожны мы по себе сами – раздробленные и расколотые, опустевшие андрогины. Вдруг я почувствовала, что не знаю, какой завтра сезон: настойчиво показалось – что весна (я ее не сильно люблю, и часто ругаю солнце, подобно восстающему на своего хозяина Мальдорору[205]). Странно-сбивчиво – маленькое предчувствие внутреннего, точки сборки, на секунду… Неужели я снова вернулась в себя?

Всякое несчастье и всякое прошедшее сначала било – но не выбивало, оставляло синяки, но последние затяжные боли – выкинули. Знаете же, что, когда идешь вперед по дороге и в разведку, например, нельзя на обочину? Заминировано! Не знаю – правда ли, но в фильме о Мотороле[206] так говорили. Важно не это, важно, что это затяжное. Ударом выкинуло на обочину и подорвало на мине, но жизни во мне столько (помните напиток «Живчик», вкусный, яблочный? Моя кровь – на вкус такая же!), что и после минного подрыва я все равно выползу: буду стонать, пришью себе руки и ноги, глаза и красивое запястье (чье-нибудь, возможно), выточу очертания тела и пойду вперед – сначала хромая, а далее, регенерировавшись, стройным шагом… Я же бессмертная, вам ли не знать?

«Живчик» я пила еще в Крыму, который был тогда невоссоединенным! После воссоединения, кстати, в Крыму я не была и зря (не зря?).

Вот увидите, сил моих хватит на то, чтобы войти на территорию соседней страны – воссоединить себя со всеми заводами «Живчика» (стать их директором) и запустить «Живчики» по всей великой стране от края до края! Как же хочется «Живчик»!

Яблучный сок.

31 / 10

Единственное, что меня волнует – вижу, как алкоголь становится одержимостью человека, и человек просто встраивает его в систему обмена веществ своего. Неужели наши другие грехи такие же, как алкоголизм? Мы их в себя принимаем ежедневно, и они так же нас трансформируют? От этого становится страшно.

1 / 11

Прошло две недели с начала тяжелых дней (сверхтяжелых), безвыходных, безвылазных и безвыездных, и завтра двухнедельные каникулы завершаются, как завершился и октябрь, так и не ставший котябрем…

Октябрь был слишком неподъемным. Сначала – кресты тяжелые и безысходность от полученной в вотсапе фразы о чьей-то смерти, походы в МФЦ, звонок от мамы с голосом глухим, о том что бабушка умерла. Две смерти подряд, а потом две болезни: одна тяжелее, другая менее, и моя – легкая, практически незаметная, или же все-таки заметная, но я ей запретила быть. До сих пор все нерешенное, одновременно какие-то напряжения по маленьким фронтам, а с другой стороны, вроде бы какие-то решения и ощущение долгого ожидания сквозь матовые стекла легких… И с 18-го числа без улицы, без ветра перемещения, поездок и постоянной агрессивной захватнической деятельности в отношении города или чего-то еще.

Две недели не пишу колонку под Н. и совершенно выпала из информационной повестки, хотя что-то по инерции происходит, и даже работа «работает» сама по себе, потому что ребята – мудрецы и молодцы. Но так руки опустились… Две недели этому, и конец этому – завтра будет новое, только новое и только лучшее!

Начинаю трансформировать безысходную реальность: упал, посмотрел в точку, поднялся и вверх – эсхатологический оптимизм госпожи Сизиф.

▪ ▪ ▪

Буду готовить лекцию про иерархию.

▪ ▪ ▪

Конструктивное утро. Немного. Хотя бы. Чуть-чуть. Ну, чуть-чуть.

▪ ▪ ▪

Розовое по небу разлито. Медовым. На улице холодает. Уже холодное, красивое.

▪ ▪ ▪

История дня. Смотрела фильмы Фадеева[207]. Середина дня. Позвонила Фадееву. Думала найти через него одну персону для подмоги. Итог – он согласился сам. Шок. Человек, чьи