Последний де Бург - Дебора Симмонз

Эмери проснулась среди ночи, не понимая, где находится. К счастью, сквозь полуразрушенную крышу в их убежище проникал слабый лунный свет. Неподалеку чернела мирно спящая фигура оруженосца. Эмери подумала, что, возможно, прекращение храпа и прервало ее беспокойный сон.

Повернув голову, она поискала взглядом большую фигуру справа, но не увидела. С бешено бьющимся сердцем сказала себе, что лорд де Бург, должно быть, пошел облегчиться. Однако приподнялась на локтях, тревожно вглядываясь в темноту. В горле от страха поднялся ком.

Внезапно она заметила что-то у двери. С трудом сглотнув, она едва не потянулась за мечом. В проеме виднелась широкоплечая фигура в небрежной позе, а отнюдь не белая туника тамплиера. Лорд де Бург стоял на часах, охраняя их сон. Он что, вообще не спал?

Уже совсем проснувшись, Эмери поднялась и приблизилась. Лорд устроился у двери так, что снаружи его было почти не видно, а сам он получал полный обзор холмов, спускающихся к разрушенному поместью.

— Я постою на страже, — сказала Эмери, но холодный ветер заглушил ее слова. Она невольно поежилась.

К удивлению, он притянул ее к себе и обнял за плечи, накрывая своим плащом. Так они стояли долгое время и молчали. Эмери осознала, что была не права. События прошлой ночи не разрушили их хрупкую дружбу. Ей стало тепло на душе. В первый раз за все время снизошел мир и покой. Она обняла его за талию, словно это был Джерард.

Но этот мужчина не брат, и собственный невинный жест вызвал эмоции далекие от дружеских. Она остро ощутила, как пахнет опьяняющим мужским ароматом плащ, почувствовала тепло его большого тела. И, не успев подумать, повернулась к лорду. Одновременно то же сделал и он. С минуту они стояли лицом к лицу в теплом коконе плаща. Потом он опустил голову.

Его губы, мягкие, сладкие и соблазнительные, накрыли ее губы, Эмери до самых кончиков пальцев пронзила волна удовольствия. Она успела лишь удивиться, как такой сильный мужчина может быть настолько нежным. Но в этот момент его язык легонько приоткрыл ее зубы и скользнул внутрь. Поцелуй совсем иного вкуса, такой острый и восхитительный, она едва устояла на ногах.

Лорд де Бург рывком притянул ее к себе и прижал. Эмери обхватила его за шею, запустила пальцы в волосы. Они оказались густыми и шелковистыми, как она себе представляла. Ей хотелось навсегда остаться в его объятиях. А его руки не останавливались, поглаживали под плащом ее спину, распространяя тепло каждым движением. Эмери прижалась к нему еще сильнее.

Он застонал, она ахнула. Его губы скользнули по щеке к шее. Теперь она имела возможность дышать и говорить, но не могла связать и двух слов. Как будто ее одурманили, лишили воли и разума. Какую же он имел над ней власть! Остатки здравого смысла все еще пытались отстаивать свою правоту.

— Милорд, я… — начала было Эмери.

— Николас, — прошептал он. — Меня зовут Николас.

У нее упало сердце, разум лихорадочно заработал. Гай спит в амбаре. Кто их услышит? Кто сможет узнать? На ум быстро пришел ответ, сразу остудив разум.

А может, ее пыл охладило то, что она лишилась его тепла. Только что была в его объятиях, прижималась к нему всем телом, а через секунду уже стоит рядом, плащ сброшен, а его рука держится за рукоять меча.

Потрясенная его мгновенным превращением в воина, Эмери уставилась в темноту ночи. Она ничего не слышала и не видела. Лорд де Бург захватил все ее внимание.

— Что случилось? — шепотом спросила Эмери, наконец обретая дар речи.

— Кажется, там кто-то есть, — тихим серьезным голосом ответил он, и Эмери пронзила дрожь. Она вспомнила, как Гай говорил о так называемых «способностях», которыми обладают де Бурги. Может, Николас унаследовал от отца дар предвидения? Или просто все время настороже, как и положено великому рыцарю?

— Разбудить Гая? — спросила Эмери, хотя и понимала, что едва ли они смогут выдержать нападение в каком-то старом амбаре, да еще посреди ночи. Сердце стучало как загнанное, но теперь уже больше от страха, чем от желания.

— Нет.

— Но тогда их будет двое против одного? — Эмери вспомнила последнее сражение против Гвейна и его подручного.

— Это не тамплиер.

Но Эмери его слова облегчения не принесли. Он произнес их так, словно даже тамплиер с оруженосцем были бы предпочтительнее того, кто сейчас наблюдал за ними из темноты.

В дождевом тумане замаячили долгожданные очертания Ротстона. Николас не хотел пережидать где-то настигшую их непогоду и, несмотря на все возражения оруженосца, продолжал двигаться вперед. Он лучше Гая понимал, какую опасность представляет такая дорога для его измученного тела, но останавливаться опасался. Даже сейчас, когда впереди уже виднелась тамплиерская община, он продолжал непрерывно оглядываться назад и окидывать взглядом раскинувшуюся невдалеке полосу леса.

Ему кажется или он действительно видит какое-то движение среди деревьев? Николас прищурился. Возможно, это игра света в каплях дождя. Однако еще со вчерашнего вечера он постоянно испытывал чувство, будто их кто-то преследует. Тому не было никаких доказательств, лишь изредка он улавливал поблизости чье-то движение. Если поверить, что их преследует некий призрак, он не мог рассказать об этом своему суеверному оруженосцу. Тамплиер, при всех его грубых методах, на такие изыски не способен. Кто тогда? Или что?

Превозмогая нахлынувшую усталость, Николас отвернулся и поймал на себе пристальный взгляд Гая. Он мог бы заверить оруженосца, что с ним все в порядке, но останавливало присутствие Эмери. Он не собирался говорить при ней о таких вещах или нарываться на стенания Гая о «легкомыслии».

Николас нахмурился. Может, он и вел себя легкомысленно, но не по отношению к своему здоровью. Он понадеялся, что оруженосец ничего не заметил, и терзался: не хватало еще упреков Гая или тех, что мог высказать ему отец. Николас поерзал в седле, отлично понимая, что бы сказал о поведении младшего сына граф Кэмпион.

Флиртовать с женщиной, которая находится под твоей защитой, само по себе не слишком достойно, но так поступать, зная, что не можешь дать ей будущего, вопиюще. Тем не менее когда Эмери подошла к нему в темноте ночи, он об этом даже не задумался. Она вела себя вполне невинно, но он быстро повернул ситуацию в свою сторону, хоть она и сопротивлялась. Как он мог вести себя так беспечно, быть таким эгоистом?

Николас потряс головой. Он понимал, что не следовало так поступать. Эмери заслуживала лучшего. Правда, она мало говорила о своей жизни, но он почти уверен, что у нее никого нет, кроме пропавшего брата, человека, которому он поклялся помочь. Николас с отвращением пробормотал про себя, что Джерард, прося о помощи, не подразумевал, что можно соблазнять его сестру. Если они отыщут госпитальера, как он посмотрит ему в глаза?

Тем не менее он не сожалел о тех мгновениях в темноте ночи. Эмери воспламеняла его жизнь, словно высеченная искра, подобно бальзаму излечивала усталую душу. Их объединяло не только влечение плоти. Она заполнила зияющую пустоту в его душе, стала другом и союзницей во всех смыслах, утешением в мрачные часы ночи. Неужели это так уж неправильно — взять то, что он может и пока может? Хоть раз потребовать что-то лично для себя?