Судьба «румынского золота» в России 1916–2020. Очерки истории - Татьяна Покивайлова

При этом в сумму российского долга включена оплата оружия, поставленного Румынией воевавшему против Советской власти Деникину (!), ущерб, нанесённый нахождением русских войск на территории Бессарабии, оккупированной румынами в январе 1918 г., и даже убытки, которые понес бюджет Румынии вследствие унификации в 1920 г. денежного обращения, когда были изъяты российские деньги старой чеканки, имевшие хождение на территории Бессарабии и Румынии. Приплюсовывалась и стоимость румынского имущества, оставленного на хранение в России[199]. Столь скрупулезный подсчет в свою, разумеется, пользу, похоже, был характерен для румынской стороны всегда. Менялись только потенциальный должник или союзник. В начале января 1917 г. генерал Деникин в письме с фронта из-под Фокшан отмечал: «Румыны уверенно высчитывают стоимость убытков от каждого разрушенного завода, моста, здания. Говорят: за все заплатят англичане! Оптимисты»[200].

Многие из высказанных претензий не новы: ответ на них давали эксперты НКИД еще в начале 1920-х гг. Так, в материалах Наркоминдела указывалось, что «счет Румынии был построен на ошибочной мысли, будто все издержки и все потери, понесённые Румынией от совместных военных действий с русской армией и от эвакуации и от продажи имущества, связанных с этими действиями, должны полностью возмещаться Россией». Россия, подчеркивали эксперты, «никоим образом не обязана участвовать в убытках и жертвах, понесенных в связи с этой войной, хотя бы они и были вызваны военными действиями русских войск, так как выбор территории и способ военных действий зависели не от желания России, а от стратегических соображений. Советская Россия также не извлекла никаких территориальных или материальных выгод от участия в мировой войне», не участвовала «в натуральных и денежных взысканиях, наложенных по Версальскому договору на Германию и её союзников», в то время как Румыния получила вознаграждение «территориальными компенсациями за счет Венгрии». Что касается оставленных румынами в России военных и других материалов, то, по мнению советской стороны, «об ответственности за них могла бы идти речь в том случае, если бы они были налицо или были использованы Советской Республикой для собственных нужд. Материалы, доставленные Деникину, должны быть помещены не в дебет, а в кредит как встречное требование Советской Республики, победившей Деникина»[201]. Кроме того, говоря об ущербе, нанесённом пребыванием русской армии в Румынии, которая, напомним, спасла страну от полной оккупации державами Четверного союза, румынское правительство обходило вопрос об уроне, связанном с германской оккупацией.

А между тем нанесенный ущерб был огромным: по данным М.И. Мельтюхова, контрибуции, которые Румыния должна была выплатить Германии, превышали 5 млрд лей. Леса и лесная промышленность переходили к германским монополиям. Договор превращал Румынию в аграрный придаток. Вся сельскохозяйственная продукция вплоть до 1926 г., должна была поставляться в Германию по заниженным ценам. Все хлебные запасы переходили в руки немцев. Всего за период оккупации из Румынии в страны Четверного союза было вывезено 2 160 905 тонн продовольствия и фуража, 83 тыс. лошадей, 220 500 голов крупного рогатого скота, 317 тыс. свиней, 1483 тыс. овец, 41 тыс. коз, 1 140 809 тонн нефти, 57 475 тонн железа и металлов, 93 945 тонн соли, 201 153 тонн леса[202]. При этом румынскому правительству было заявлено, что Румыния может обеспечивать себя за счет Бессарабии. Следствием явился начавшийся грабёж края. Поэтому возмещение ущерба, понесенного Румынией в связи с военными действиями на её территории, следовало бы возложить на Германию, Австро-Венгрию и других союзников по Четверному союзу, захвативших три четверти её территории, но никак не на Россию[203]. Что же касается грузов, поставляемых из Англии на склады в Архангельске, то они вплоть до эвакуации из города англичан находились «под присмотром» английского консула и не могли быть оттуда вывезены без его разрешения[204]. По этому поводу в переписке В.И. Ленина с Г.В. Чичериным отмечалось, что пойти на подобный шаг без санкции англичан советская сторона не могла без риска вызвать «самые серьёзные» и крайне нежелательные для себя последствия[205].

В связи с подготовкой материалов для Генуэзской конференции в ликвидационном подотделе Наркомата внешней торговли была составлена подробная справка о задолженности Румынии по состоянию на 1 января 1922 г. 28 января она поступила в секретариат заместителя наркома иностранных дел М.М. Литвинова[206]. Документ содержал сведения о военном имуществе, поставленном Румынии российским союзником за время войны (19161917 гг.), а также об утраченном имуществе IV, VI, IX и отчасти VIII русских армий. Общая задолженность румын оценивалась в 1 005 501 601 руб. 61 коп. по ценам 1916–1918 гг. При этом в сопроводительной записке к справке, содержавшей, как указывалось, 119 наименований, отмечалось, что представленные сведения не могут считаться окончательными, так как значительная часть материалов пропала, как при демобилизации в 1918 г., так и при перевозке архива Румынского фронта в Крым в 1919 г. В связи с этим имущество отдельных складов и частей армии осталось неучтённым и не вошло в указанные сведения[207]. Данные об утраченном имуществе были составлены на основании имевшихся в распоряжении ликвидационного отдела материалов, а именно: донесений, рапортов, справок и т. д. от тех складов и частей русских армий, которые были захвачены или переданы румынам, но часть имущества из-за отсутствия более подробных сведений не могла быть установлена и, следовательно, ее стоимость в данных сведениях отсутствовала. Более того, в общую сводку не вошли материалы по имуществу, переданному русскими армиями при демобилизации общественным организациям, городским и земским учреждениям, монастырям, учреждениям и пр. (эти материалы остались необработанными).

Весной 1921 г. советская сторона, готовясь к переговорам с Румынией, считала возможным использовать румынские ценности как средство давления на Бухарест. 6 апреля 1921 г. об этом писал М.М. Литвинов Г.В. Чичерину. Но при этом, как вытекает из переписки Чичерина с советским полпредом в Варшаве Л.М. Караханом, вопрос о возвращении Румынии национальных сокровищ мог быть поставлен на повестку дня только в случае погашения ею долгов России за годы Первой мировой войны и решения вопроса о статусе Бессарабии[208].