Ярость - Стивен Кинг

Почему-то мне показалось, что сейчас она добавит:«Гладенький, как собачье дерьмо!», и я вздрогнул.

Не буду утомлять вас подробным пересказом того, чтотворилось на протяжении следующих трех часов. Это и так можно себе хорошопредставить. Периодически рядом со мной раздавался гаденький голос Дикки: «Ах,как ты прелестно выглядишь!», а еще пара ребят поинтересовалась, кто,собственно, умер.

Единственный человек, не оставивший меня в этой ситуации,был Джо. Но и его присутствие слегка раздражало меня. Я слышал, как онсоветовал народу оставить меня в покое, и это было неприятно. Я находился вположении деревенского дурачка.

И только Кэрол, одна из всех, вовсе не уделила мне внимания.Просто не заметила. Я не знал, что буду делать, если она подойдет и пригласитменя на танец, и сильно переживал по этому поводу. А когда она не подошла, этозатронуло меня еще сильнее. Нет, я вовсе не хотел сейчас танцевать, но такоепренебрежение ранило самолюбие.

Я стоял, всеми покинутый, когда играла пластинка Битлз. Икогда Бобби Шерман пел в своей великолепной раскованной манере. Вечеринка былав самом разгаре, а я был лишним на этом празднике. Чем-то вроде мебели. Мнеказалось, что это будет продолжаться вечно. За окном будут идти дни и годы,постареют и умрут родители, обратятся в руины дома, а я так и буду стоять здесьу стенки, как идиот. И когда остановится время, и архангел Гавриил пролетит наднами со своей трубой, здесь все так и будет, как сейчас: я с кислой миной встороне, танцующие и смеющиеся одноклассники, громкая музыка и большой торт снадписью из мороженого «С днем рожденья, Кэрол!» на столе. Кто-то предложилсыграть в «бутылочку». Миссис Гренджер издавала похабное кудахтанье,обозначавшее у нее, видимо, смех: «Ах, нет, дети! Нет!»

Кэрол предложила выйти во двор и поиграть там. Все высыпалинаружу. На секунду я оказался рядом с Кэрол, но она даже не посмотрела в моюсторону. Я медленно вышел на крыльцо. Слышались звонкие голоса и смех, иногдакто-нибудь из ребят пробегал мимо. Рядом со мной на крыльце стоял Джо инаблюдал за происходящим, облокотившись о перила.

— Зря она так, — задумчиво произнес он.

— Она просто очень занята. Много гостей, всем надо уделитьвнимание…

— Черт.

Некоторое время мы постояли молча. Кто-то позвал Джо, но тотне откликнулся.

— А посоветуй своей мамочке завести котенка и его опекать, —предложил Джо.

— В таком случае, лучше сразу двух, — ответил я.

— Иди к нам, Джо!

Теперь это была Кэрол. Она успела переодеться в довольнопростые брюки, но и в них она смотрелась восхитительно. Джо взглянул на меня. Японимал, что он чувствует ответственность за меня и не хочет оставлять меняодного. И это мне не нравилось. Я догадывался, что такие отношения ни к чемухорошему не приводят, и рано или поздно опекающий начинает тяготиться твоимобществом и ненавидеть тебя, себе в этом не признаваясь. В двенадцать лет я ещене очень ясно осознавал все эти вещи, но многое интуитивно чувствовал.

— Иди, раз зовут, — сказал я ему.

— А ты?

— Я собрался домой.

— А ты уверен, что не хочешь остаться?

— Да. Ну, пока!

Я пошел через лужайку к калитке, все же несколько задетыйтем, что Джо не предложил пойти домой вместе. Тут меня заметил Дикки.

— Ах, ты покидаешь нас, прелестный мальчик?

Я, конечно, должен был бы ответить что-нибудь нейтральное иидти своей дорогой. Неожиданно для себя я довольно резко посоветовал емузаткнуться. Дикки тут же подскочил ко мне, будто только этого и ожидал.

Отвратительная квадратная усмешка расползлась по его тупойфизиономии, и он произнес:

— Что ты сказал, прелестный мальчик?

Все это, весь сегодняшний день, вельветовый костюм, танцы,идиотские шутки, все так осточертело мне, что я уже не мог сдерживаться. Ясорвался с тормозов. — Повторяю для недоумков, я попросил заткнуться. Дай мнепройти.

Ребята, находившиеся неподалеку, молча наблюдали эту сцену.Миссис Гренджер в доме пела романс тонким фальшивым голосом.

— Может, ты попробуешь сам меня заткнуть?

Дикки почесал грязный затылок, глядя на меня насмешливо.

Я толкнул его. Какая-то сила вынудила меня начать драку. Вменя словно бес вселился, и остановиться было невозможно. Я уже не управлялсвоим поведением. Дикки сделал резкий выпад и ударил меня в плечо. Рука мояоказалась на мгновение парализована, боль пронзила ее от плеча до кончиковпальцев. Я никогда не владел приемами бокса, поэтому попробовал сделать захвати швырнуть противника на траву. Он вцепился мне в шею и притянул к себе, будтособирался меня поцеловать. У него сильно воняло изо рта. Мы повалились наземлю, и Дикки принялся молотить меня по спине другой рукой, но это не возымелоэффекта. Он был сильнее, но я был обозлен до предела. Я ощущал себя, какминимум, карающим ангелом. И с таким увлечением предался своему занятию, словноизбиение Дикки Кейбла и было моей миссией на земле. Кроме того, я был сверху и собиралсятам и оставаться.

Но внезапно он выскользнул из-под меня — не пойму, как это унего получилось — и тут же оказался в более выгодной позиции. Я пробовалосвободиться, но усилия мои ни к чему не привели. Своими огромными ручищамиДикки пригибал мою голову к земле, а сам навалился сверху. Я подумал:интересно, где сейчас Кэрол? Наблюдает ли она эту безобразную сцену? Диккиувлеченно стучал меня головой о землю. Я чувствовал, как трещит по швамвельветовый пиджак, как одна за другой отлетают от него все пуговицы… Диккисмеялся. Из глаз моих сыпались искры, голова гудела, трава набилась в рот.Теперь я походил на газонокосилку.

— Эй, прелестный мальчик, как ты теперь себя чувствуешь?

У меня выступили слезы на глазах.

— Ты похож на денди! — весело сообщил Дикки, сопровождая этозаявление новым ударом.

— Ты великолепен! — продолжал Дикки. Внезапно я почувствовалсвободу. Моего противника оттащил Джо.

— Достаточно, кретин, ты не видишь, что пора прекратить? —кричал он на Дикки.

Я медленно поднялся. В волосах у меня была земля и травинки,но никаких видимых повреждений на голове не было. Ничего, оправдывающего слезы,которые продолжали катиться градом по щекам. Я не мог остановиться. Всесмотрели на меня в эту минуту, и было заметно, что меньше всего им хочетсясейчас на меня смотреть. В воздухе висело неловкое молчание. Вид почти у всехбыл смущенный, многие оглядывались по сторонам: не видел ли происходящеекто-нибудь из взрослых, не пора ли смываться отсюда.