Путь воина - Максим Лагно

— Я буду бить врага топором, — пояснил он, будто кто-то мог этого не заметить.

Я медленно снял со спины мешок, вынул из него драгоценную мочи-ку. Оружие славного мастера Батая тоже сверкнуло на солнце. Не так ярко, как топор.

Так же неторопливо я поднял мочи-ку и… передал её Хаки Энгатти.

— Посторожи, — объявил я. — Вещь дорогая, цены немерянной.

По толпе зрителей прокатился ропот. Никто не ожидал, что я откажусь драться пятисильной мочи-кой!

Учитель Урсаг Намеш недовольно цокнул языком. Он хотел посмотреть, как я буду фехтовать. Даже Инар Сарит слегка растерялся. Но тут же ухмыльнулся ещё презрительнее.

— Эй, — напомнила Маджа, — ты должен выбрать оружие!

— Я и выбираю, — невозмутимо сказал и запустил руки в мешок.

Ропот и возгласы удивления снова пронеслись по толпе зрителей — я вытащил из мешка пучок вязок! Тех верёвок, которыми небесные стражники связывали преступников.

Ухмылка сползла с лица Инара:

— Чё за шутки?

— А по мне видно, что я шучу? — как можно угрюмее спросил я.

— Но эти верёвки… это же чепуха… это не оружие…

— Это не верёвки, а «вязки», — ответил я. — Учителя считают вязки оружием. Даже учили нас обращаться с ними.

Маджа Патунга переглянулась с учителем и кивнула:

— Вязки — это оружие. Хотя мне не понятно, как оно может противостоять сарит-топору.

Выбрав одну из двенадцати вязок, я прицепил ещё три на пояс. Потом намотал конец вязки на правую руку, а левой взялся за другой конец и отвёл назад, словно тетиву лука.

Эта позиция называлась «Настороженный охотник» и являлась базовой для набрасывания пут на вооружённого и озарённого преступника.

Всё, как учил Илиин.

Инар Сарит оправился от удивления. Ухмылка вернулась на лицо — моё оружие не впечатлило противника. Оно вообще не впечатлило никого из зрителей.

Урсаг Намеш подозвал к себе целителей и начал объяснять, как следить за здоровьем бойцов на ристалище.

Шигеро Саран постоянно кивал, для него это не первый поединок, в котором он служил целителем.

Реоа слушала внимательно, для неё этот поединок — первый. Как и для меня. Ведь нельзя считать поединками те спарринги, которые учителя устраивали нам на тренировках.

Тем временем зрителей прибавилось. Вся верхняя площадка заполнилась учениками. Я даже услышал:

— Ставлю десять золота, что Самиран проиграет.

Ответом ему был общий смех:

— Дурак что ли? Это и так ясно. Особенно, когда он достал вязки, вместо мочи-ки.

— Разве можно драться верёвками? — спросила какая-то девушка. Она сидела на перилах верхней площадки, короткая туника открывала её красивые бёдра.

— Этот Самиран вообще странный, — услышал я ответ кого-то из толпы.

— Ага. Иногда слова странные произносит, будто слуга, который недавно выучил язык людей.

— Может, он потомок низких? — предположила другая девушка. Она тоже сидела на перилах, но туника у неё была длинная и красиво трепетала на ветру.

— Нет, ты чего, — возразил собеседник. — Саран славный род, хотя и угасающий. Просто Самиран косноязычный невежа.

— Небось, выпил козьего вина, — поддакнул кто-то. — Вот язык и заплетается.

— Такой молодой, а уже пьяница, — вздохнул один из старших учеников. — У меня дядя болел пьянством. Страшная это болезнь. Даже целители не смогли победить её.

— Я слышал, — сказал другой старший ученик, кучерявый как барашек, — что низкие намеренно делают такое вино, чтобы пристращать прирождённых жителей Дивии. Один глоток отравленного вина — и ты на всю жизнь пьяница.

— Как Самиран?

— Как Самиран. И как многие другие.

Я обернулся, посылая на конспирологов яростный взгляд. И тут заметил Сану Нугвари.

Она стояла в окружении своей свиты из влюблённых юношей и боготворящих её девушек. Руки сложены на груди, рукава халата подняты, браслеты сверкают на запястьях. Судя по их количеству, Сана неплохо зарабатывала на своих поклонниках. Даже маленькие сиськи могут приносить большую прибыль.

Один из юношей наклонился и что-то прошептал ей на ухо, явно комментируя мои нелепые верёвки. Сана рассмеялась и шутливо толкнула парня в плечо.

Поклонник, заслуживший прикосновения от предмета обожания, довольно покраснел. Остальные поклонники тоже начали шутить надо мной.

— Лицо Самирана похоже на морду слуги, потерявшего тряпки, — пошутил один поклонник.

Камеди Клаб, блин.

— Самиран живёт в Восьмом Кольце, — заявил второй. — В крохотном домике, меньше, чем акраб.

— А с ним живёт безумный старик из храма Движения Луны, — торопливо доложил третий поклонник. — Говорят, Самиран тоже перешёл в веру Луны, отрёкшись от Создателей. За это его и выгнали родители.

— Вера Луны? Что это вообще такое? — засмеялся четвёртый поклонник. — Может, Самиран скоро начнёт поклоняться в граккам и мухитам, как низкие дикари?

Ещё один резидент Камеди Клаба.

Я понимал, что Сана превращала своих поклонников в идиотов, но ничего не мог поделать со своим лицом — оно расплылось в радостной улыбке.

Сана Нугвари надменно кивнула мне.

Свирепые взгляды, которые я кидал на поклонников Саны, только рассмешили её.

— Лучше смотри на противника, — ревниво фыркнула Реоа Ронгоа. — Если тебе отрубят голову, даже я не смогу прилепить её обратно. Впрочем, тебе не привыкать терять голову…

Я отвернулся от Саны и резидентов Камеди Клаба, продолжавших шутить с тупостью, достойный их коллег из моего времени.

Целители заняли свои места на кромке ристалища.

Маджа Патунга объявила:

— Да начнётся поединок, — и поспешно сошла с ристалища.

— Ну, наконец-то будет драка, — услышал я голос Саны.

* * *

И драка началась быстрее, чем затих голос Саны.

Пока я складывал стопкой и применял и к себе узоры «Живой Молнии», Инар Сарит провёл атаку. Тонкое лезвие топора со всей силы вонзилось в мою грудь. Брызнули осколки небесного стекла. Лезвие достигло моей грудной клетки и разрубило амулет «Страж Тела». Его иероглиф исчез из моего Внутреннего Взора, а Линии Духа и Морального Права разошлись.

Противник, несомненно, использовал «Проворство Молнии», чтобы мгновенно подобраться ко мне, а так же «Тяжёлый Удар», чтобы одним взмахом пробить небесное стекло.

Стук топора о мою грудную клетку отдался гулом в голове, в каждой косточке тела. Сила удара была такова, что меня выбросило бы с ристалища, но тонкое лезвие застряло в обломках брони.