Ад находится в Камбодже - Иван Стрельцов

Вскоре наступила развязка. От накатившей волны удовольствия американец выгнул спину, едва не встав на борцовский «мост», при этом еще сильнее прижимая к себе девичье тело; следом обессиленная японка, как тряпичная кукла, упала ему на грудь, содрогаясь, будто от удара электрическим током…

— В древние времена тебя бы сожгли на костре как ведьму, — наконец пришел в себя Исида и потянулся к тумбочке.

— Почему? — удивилась девушка, принимая из рук партнера зажженную сигарету. Это была одна из немногих слабостей, которые Сумико позволяла себе после акта любви.

— Ты подчиняешь себе не только тело мужчины, но и его душу. Он целиком и безраздельно становится твоим рабом.

— Вы — жертвы европейской цивилизации, — грустно и в то же время мягко улыбнулась японка. — Вся европейская психология построена на скорости. Вы вечно куда‑то спешите; как голодные псы, все жрете и жрете, не понимая, что если ешь медленно, то быстрее наедаешься и не страдаешь от обжорства. И считаете, что если женщина пускает с экрана слюни и бормочет «шнеля, шнеля, дас ист фантастиш» — это и есть нирвана. На самом деле это всего лишь мираж, вспышка, позволяющая снять сексуальное напряжение. Вы торопитесь жить, вы многого достигли, поэтому скоро исчезнете. Бешено мчащийся круг времени сточит на нет клинок вашей цивилизации.

— А ваша цивилизация? — усмехнулся снисходительно Чак, при этом его глаза стали холодными и беспощадными.

— Восточные цивилизации развиваются медленно, но основательно, капитально. На века, на тысячелетия. Даже когда исчезнет ваша цивилизация и ее место займет арабская или негритянская, мы опять же будем существовать и развиваться. — Сумико Ясуда говорила ровным тоном, но так пылко, что у постороннего слушателя не возникло бы ни малейшего сомнения в справедливости слов этой маленькой и хрупкой девушки.

— Суми, — неожиданно перебил японку Чак; на ее фоне он выглядел великаном, огромным, мускулистым, и все ее слова о величии наций ему сейчас показались бравадой мыши перед тигром. — Когда все закончится, поехали в Штаты. — Он сделал умышленную паузу, чтобы было понятно: это не шутка. — Поженимся, у меня есть усадьба в Малибу, от родителей досталась. За аренду бунгало мне на счет капают хорошие деньги. Не будем продлевать договор, сами поселимся на берегу океана. Миллионы людей о таком мечтают до самой старости, а большинство и до смерти этого не имеют. Мы же все получим в расцвете лет.

В отличие от Чака, Сумико не стала выдерживать паузу, а ответила сразу:

— Я офицер секретной службы, меня к этой профессии готовили едва ли не с раннего детства. Стреляю из всех видов оружия, включая луки и арбалеты, имею черный пояс по джиу-джитсу. Чак, ты зря улыбаешься, я владею боевым разделом, и если потребуется, смогу убить даже такого буйвола, как ты. Кроме того, знаю международную юриспруденцию, пять иностранных языков. С тринадцати лет меня обучали законам якудза и искусству гейши.

— Что? — напрягся американец, но лицо его подруги оставалось бесстрастным, лишь уголки и без того узких глаз еще больше сузились.

— Ты думаешь, гейша — это проститутка? Глупый мальчик, эту ересь в ваш мир принесли ваши солдаты и матросы, которые пребывали у нас во время оккупации после Второй мировой войны. Женщин, которых они покупали за деньги или консервы, называли гейшами, даже не понимая значения этого слова.

— Что же такое гейша? — Исуде на мгновение показалось, что он вновь оказался в начальной школе и в очередной раз учительница назовет его тупицей.

— Гейша — это женщина, которая скрашивает досуг мужчины, — спокойно начала пояснять Сумико, ее лицо, миловидное, кукольное, по‑прежнему не выражало никаких эмоций — ни снисхождения, ни насмешки. — Они умеют танцевать, хорошо разбираются в поэзии, играют на нескольких музыкальных инструментах. Но главное, эти женщины умеют поддержать беседу на любую тему. То, чего мужчинам зачастую не хватает в повседневной жизни.

— А секс? — Чак не удержался от этого вопроса, так как чувство собственной неполноценности его не покидало.

— Секс — это всего лишь инстинкт размножения, за годы эволюции выведенный в необходимость. На самом деле мужчине нужно только одно — выговориться, чтобы это не было пустым сотрясанием воздуха, а его слова действительно воспринимались собеседником…

Девушка еще долго могла говорить, но американец по‑своему понял искусство гейши. Также до него дошло: его партнерша не только умела выслушать, поддержать беседу, но и весь разговор перевести в другое русло. Хоть и не с самого детства, но Чак довольно давно находился на оперативной работе и к подобным финтам всегда был готов.

— Суми, ты не ответила на мой вопрос, — как бы невзначай напомнил он девушке.

— Разве? — щеки японки покрылись едва заметным румянцем смущения. — По-моему, я все сказала. Моя жизнь принадлежит секретной службе Японии. Если командование сочтет, что я им больше не нужна, уйду в отставку и поеду с тобой. Если же будет принято другое решение, то извини меня, Чак.

— Даже так… — Исида раскурил новую сигарету, теперь в его зрачках поселилась тень непонимания — верный признак приближающейся ярости. Эта перемена не ускользнула от внимания его подруги, но она по‑прежнему оставалась бесстрастной, точной иллюстрацией к наставлению «Пожар нужно тушить там, где огонь, а не лить воду во все стороны». — Я родился в Америке, мой отец всю жизнь полз по карьерной лестнице в американском филиале концерна «Тойота». Сколько я себя помню, он всегда носил один и тот же черный костюм, черный галстук и белую рубашку. Он всегда раболепствовал перед начальством. Америка ему очень нравилась, и, чтобы за нее зацепиться, он женился на моей матери, некрасивой, блеклой женщине, но с неплохим приданым, преподавательнице начальных классов. Едва родившись, я жил под вечными попреками: дескать, вот мои труженики-родители работают от зари до зари, пресмыкаются перед начальствующими сволочами, только чтобы скопить мне на колледж. И тогда я понял, что не хочу быть таким, как они — маленьким, некрасивым, невзрачным, вечно кланяющимся всяким уродам. Едва закончив начальные классы, я записался на баскетбол, где надо мной насмехались, ни разу не поставили на игру во время соревнований, но я упорно ходил на все тренировки. В колледж поступил с ростом метр восемьдесят семь, там я занялся боксом и вольной борьбой. После колледжа ушел в армию, воевал в Ираке, потом поступил в академию ФБР. И если мне что‑то не понравится, уволюсь, не колеблясь, и уйду на покой, потому что я никому и ничего не должен. Все свои долги отдал и ни перед каким начальником, как мой папаша, кланяться с дурацкой улыбкой на лице не собираюсь.

Все накипевшее в нем за долгие годы борьбы за свое «я» Чак высыпал на сознание Сумико, ожидая от японской девушки слов восхищения. Но та молчала…

По приезде в Бангкок их поселили в небольшой гостинице «Золотой слон». Это было небольшое строение, всего в пять этажей, с просторным внутренним двором.

Несмотря на внешнюю неказистость, поселиться здесь не могли ни обычные туристы, ни даже очень богатые люди. Как правило, постояльцами «Золотого слона» были представители многомиллиардных трансатлантических корпораций, политики, съезжающиеся для тайных переговоров, и мафиози, которым для решения их проблем нужна была нейтральная территория.