Пока еще здесь - Лара Вапняр

На улице его едва не сбило резким порывом ветра. Ветер налетал со всех сторон. Какой смысл в небоскребах, если они даже не могут укрыть людей в непогоду? Сергей посмотрел на часы и двинулся в сторону парома. Сворачивая на Перл-стрит, поскользнулся на ошметке гамбургера и едва удержался на ногах.

Завибрировал телефон. Вика. Наверное, почувствовала, что его уволили. От мысли поговорить с ней прямо сейчас ему сделалось нехорошо.

Он прошел остановку автобуса. На ней ждал только один человек, мрачного вида мужчина за шестьдесят в толстой фуфайке с откинутым капюшоном и в грубых ботинках, заляпанных белой краской. С другой стороны, всего четверть первого, слишком рано для часа пик. Интересно, этого парня тоже уволили или нет?

Сергей вскочил на паром в последний момент, когда стеклянные двери терминала уже закрывались. Он был совершенно один на левой палубе. Вдали виднелся мост Верраццано, тонкий и воздушный, как паутина.

Сергей ухватился за поручни и стал смотреть прямо по курсу, воображая себя капитаном.

Он поднажал вперед. Море было неспокойным, но и не слишком бурным. Главное – ровнее вести паром. Было непросто лавировать между всеми этими баржами, яхтами и катерами. Ему удалось благополучно повернуть вправо, в сторону статуи Свободы, как вдруг впереди показался огромный круизный лайнер, на всех парах двигавшийся навстречу. Сергей в секунды высчитал примерную скорость лайнера, расстояние до него и угол сближения и решил, что столкновения можно избежать, если податься влево. Посмотрел на другую сторону. Там виднелась длинная тихоходная красная баржа, но она была достаточно далеко. А вот катер береговой охраны, напротив, чертовски близко. Надо бы просигналить, но этого он сделать не мог. Сигналы были ему неподвластны, только паром. Поэтому он снова сжал поручни-штурвал и слегка повернул влево, а потом прямо и снова вправо. Лайнер несся прямо на них. Неужели Сергей просчитался в вычислениях и столкновение неизбежно? Хотелось зажмуриться, но он понимал, что не имеет права. Он должен держать себя в руках. Уверенная хватка. Ровный курс. Смотреть только вперед. Плевать на лайнер. Плевать на катер. Вперед навстречу ветрам. Все получилось!

Несколько туристов в желтых дождевиках поверх теплых парок вышли на палубу, увидели Сергея и улыбнулись ему. Он сообразил, что до сих пор стоит, вцепившись в поручни, отпустил их и направился к сиденьям. Он держался так крепко, что пальцы онемели и побелели.

И снова гудок, оповестивший, что паром уже прибыл. Сергей сошел на землю, добрел до парковки, открыл машину, сел, завел и замер в нерешительности. Был вторник, а значит, Вика работает в вечернюю смену. Сейчас она дома. Уютно устроилась в кресле, как большая ленивая кошка, ноги в теплых носках положила на обогреватель. Смотрит телевизор. Увидев его, сначала будет просто недовольна, что ей помешали. Потом до нее постепенно дойдет, что стоит за его ранним возвращением, и на лице появится выражение брезгливого разочарования. Он был готов вынести ее бешенство, крик, то, как она пинает его вещи, но только не разочарование. Он просто не мог сейчас вернуться домой.

У него родилась идея. То странное место, что случайно обнаружил пару месяцев назад. Поздним вечером он возвращался домой из торгового центра – надо было срочно докупить кое-какие материалы для школьного проекта Эрика. Обычная дорога оказалась перекрыта из-за работ, поэтому пришлось поехать по другой, неизвестной, без опознавательных знаков. Вскоре он понял, что заблудился, но продолжал ехать дальше. И оказался на вершине холма, с которого открывался вид на океан и сияющий огнями Верраццано. Дорога была узкая, по обеим сторонам – очаровательные виллы, утопающие в пышных садах. Они напомнили Сергею средиземноморские деревеньки, которые они проезжали с Викой, когда путешествовали по Европе пять лет назад. Ему так понравилось это место, что он сохранил координаты в навигаторе. И теперь решил поехать именно туда. Он где-нибудь припаркуется, спустится по холму, изучит окрестные улицы, проверит, не утратит ли место своего очарования при свете дня. Сергей включил навигатор, нашел закладку и нажал “построить маршрут”.

“Поверните направо на бульваре Виктори”, – скомандовал навигатор, и Сергей послал его ко всем чертям. Во-первых, он вовсе не хотел ехать по бульвару Виктори – с дорожными работами там будут жуткие пробки. Во-вторых, Сергей не выносил этот голос (по умолчанию первым заговаривал американец), он напоминал Сергею начальника Дэвида, упивавшегося сверхсамоуверенностью и раскатистыми “р”. Название улицы вышло “бульваррр Викторррр Ри”. Сергей переключил на американку, но в ней было все, что он ненавидел в американках. Слишком правильная, слишком оптимистичная, слишком преисполненная энтузиазма. Она напомнила Сергею их инструктора по теннису. Это была Викина идея, чтобы они все, включая маленького Эрика, пошли учиться играть в теннис, потому что, по ее разумению, это было необходимым шагом на пути превращения в настоящих представителей американского среднего класса. Инструктор непрерывно выкрикивала: “Отличный удар!”, когда кто-то из них попадал по мячу, и “Отличная попытка!”, когда промахивался. От этих никчемных похвал Сергей чувствовал себя идиотом. Он выключил американку и решил опробовать русскую озвучку. По-русски включалась только женщина, и говорила она неприятно и авторитарно. Она требовала беспрекословного повиновения, и в голосе звучали по-настоящему язвительные, злорадные нотки, когда она произносила: “Маршрут перестроен!”, выбирая новый путь. Слишком уж хорошо знакома эта язвительность. Сергей поспешил выключить звук. Других языков он не знал, но, чтобы понимать команды, это и не требовалось. Навигатор только и говорил, что “поверните налево”, “поверните направо” и “маршрут перестроен”.

Итальянец так и сочился страстью – как-то чересчур, на вкус Сергея.

Немец звучал разочарованно.

Француженка звучала покровительственно и надменно.

Китаянка – уж очень строго.

Японка была чересчур игривой; казалось, она еле держится, чтобы не расхихикаться. Сергею поначалу нравилось, но потом он засомневался в ее искренности.

А вот исландка была идеальна.

Она говорила: “Snua til vinstri”. Она говорила: “Snua til hagri”. А когда перестраивала маршрут, просто говорила: “Reikna”. Наверное, это означало “перестроен”. Она звучала уважительно и спокойно. Так, словно была в курсе недостатков Сергея, но они ее нисколько не тяготили. Он пропускал поворот, снова пропускал поворот, пропускал поворот двадцать раз кряду – она не злилась, не раздражалась, не расстраивалась. Ну и что, что он все время пропускает повороты? В нем еще столько всего, достойного восхищения и признания. Столько всего, достойного любви. Ее тон был безупречен, мелодические нотки великолепны. От того, как она рокотала “р” и смягчала “л”, у Сергея в животе порхали бабочки. А от слова “reikna” он таял. Он доехал до северного конца Зеленого пояса, нашел пустую стоянку и принялся нарезать круг за кругом, только чтобы снова и снова слышать “reikna”. Стоянка была завалена прошлогодними пожухлыми листьями. Они шуршали под колесами машины. Вокруг росли высокие деревья, почти все облетевшие, но все равно красивые. Они тонко расчерчивали островки голубого неба.