Марк и Эзра - Рагим Джафаров

В лавку вошел мистер Гуд. Он неторопливо огляделся и улыбнулся, увидев птицу.

– И ты тут! Как мило.

– Что тебе надо? – спросил Марк.

– Я думал, что ты хотел поговорить, – удивленно ответил гость.

– Ты ошибался.

– Да брось! – Он вдруг удивительно ловко подхватил стул и оседлал его, оказавшись напротив Кауфмана. – Ты же хочешь прекратить все это?

– Что это? – фыркнул Марк.

– Что еще у тебя осталось? Я заберу все, слышишь, Кауфман, все! – Теперь Гуд буквально шипел от радости. – Как забрал пацана!

– Ты не можешь забрать у меня то, что мне не принадлежит, – пожал плечами Марк.

– Я уже сделал это! Все заплатят за твое предательство, все!

– Хватит, убирайся отсюда, – махнул рукой Кауфман.

Гуд усмехнулся. Встал и медленно поставил стул на место.

– Все зыбко, Кауфман, да? Совсем не на что опереться? – хихикнул гость.

– Так было всегда, – спокойно ответил Марк. – Единственное, что неизменно – это слово.

– Ты все проспал, мир уже не тот, что раньше, и слово больше ничего не стоит! – Мистер Гуд снова хихикнул и пошел к двери, но вдруг обернулся. – Ты все еще надеешься на искупление?

– Иди к черту!

Марк снова закурил. Посмотрел на птицу. Та чистила перья и не обращала на него внимания. Вдруг снова звякнул колокольчик. Марк с интересом посмотрел на табличку. Лос-Анджелес. В лавку вошла Мария.

– Я нашла деньги! Если бы вы только знали, чего мне это стоило! А где красавчик? – Она поискала глазами Эзру.

Звякнул колокольчик, Марк оторвался от газеты и посмотрел на надпись. Зальцбург.

В лавку вошла Клара. Марк не сразу узнал ее в лыжном костюме.

– Лыжи или сноуборд? – спросил вместо приветствия Кауфман.

– Сноуборд, а что? – опешила Клара.

– Не знаю, поддерживаю светскую беседу, – ответил Марк.

– Все в порядке? – настороженно спросила Клара.

На стеллаже вдруг зашевелилась птица. Огромный сокол протяжно крикнул, хлопая крыльями и поднимая пыль вокруг себя.

– Боже, это у тебя откуда? – воскликнула Клара.

– Иди погуляй, разомнись! – скомандовал Марк и щелкнул чем-то под прилавком. Птица послушно спланировала к выходу и замерла.

– Открыть дверь? – спросила Клара.

– Либо научи его делать это самостоятельно, – предложил Марк альтернативу.

Девушка подошла к двери, посмотрела на птицу. Сокол терпеливо ждал. Клара потянула ручку на себя, образовалась щель. Сокол наклонил голову набок и посмотрел на девушку. Та усмехнулась и распахнула дверь во всю ширь. Только тогда птица неторопливо вышла наружу.

– Умная, – хмыкнула Клара.

– Умный, – поправил Марк.

– Да хоть как. Что-то у тебя пыльно. Эзра ушел с головой в учебу? – Клара посмотрела на медленно оседающее облако пыли, поднятое соколом.

– Ушел, – кивнул Марк. – Возможно, даже в учебу.

– Подожди, – нахмурилась Клара, – Эзра ушел?

– Я даже не знаю, как еще это сказать, если словами ты не понимаешь. Ушел.

– В каком смысле?

– Да что же такое? Где-то у меня тут была бумажка, сейчас напишу.

– Не надо ничего писать, я просто удивлена.

– Почему?

– Мне казалось, что скорее рухнет мир, чем этот мальчишка добровольно покинет лавку. Он ведь будто создан для нее. Я была уверена, что он тут всю жизнь проживет.

– Очевидно, он не знал о твоих планах на его жизнь. Найди его и заставь пожалеть об этом, – хмыкнул Кауфман.

Клара помолчала, оглядывая лавку. Теперь ей всюду виделись следы отсутствия Эзры.

– У тебя правда пыльно и грязно, надо же с этим что-то делать.

– Это антикварный магазин, а не больница, тут за пыль можно брать наценку, – отмахнулся Марк.

– Тебе не одиноко? – вдруг сменила она тему.

– Как Эзра связан с моим одиночеством?

– Ну, ты теперь один.

– Я всегда один, – сказал Кауфман. – Как и все мы, впрочем. Но это не повод страдать.

– У тебя вообще нет поводов для страдания, – подхватила Клара.

– Дело в природе страданий, – занудно начал Марк. – Ничто не может заставить нас страдать, если мы сами того не хотим. Есть только одно исключение.

– Какое?

– Когда мизинчиком об угол бьешься, вот тогда – да. Даже не успеваешь прибегнуть к мудрости веков.

– Дурак, – хихикнула Клара. – В общем, ты, как всегда, – не унываешь. А я вообще-то по делу: Генри снова не выходит на связь. У меня плохие предчувствия.

Марк неторопливо достал из-под прилавка трубку и кисет. Долго закуривал. Клара ждала, зная, что ускорить процесс не в ее силах.

– Есть две новости, хорошая и плохая.

– Черт. – Клара побледнела. – Марк, давай только без твоих штучек.

Кауфман выпустил струю дыма и серьезно посмотрел на Клару.

– Ладно, давай плохую, – махнула рукой девушка.

– Ты больше никогда не увидишь Генри.

Клара побледнела еще сильнее, потерла руками лицо, потом оперлась на стойку, закусила губу, глядя в пол.

– Пожалуй, цвет твоего лица сравнится с цветом снега на склонах Зальцбурга, – поэтично заметил Марк. – А если ты разденешься…

– Заткнись, Кауфман, – попросила Клара. – Давай хорошую новость и молись, чтобы она была действительно хорошей.

– Генри жив.

Клара удивленно посмотрела на Марка. Лицо ее стремительно наливалось краской.

– Ты гребаный старый маразматик! Я думала, что он погиб! Я тебя пристрелю, паршивая развалина! – Клара стала рукой шарить по поясу, но, очевидно, не нащупала искомого.

– Уже успела подумать о том, у какого портного закажешь траурное платье? – съязвил Кауфман.

– Ты издеваешься?! – Теперь лицо Клары можно было сравнить с закатным солнцем.

– Нет, я абсолютно серьезен, – ровным голосом сказал Марк. – Десять секунд назад ты была на пике страдания, прямо-таки на грани отчаяния, в чем причина?

– Твои сраные шутки!

– Нет. Твои мысли. – Марк указал трубкой на голову. – Вот где источник страданий.

– Я что, просила устраивать мне лекцию? – успокаиваясь, спросила девушка.

– Ну, ты спросила о природе страданий, теперь ты как минимум знаешь, где их источник.

– Ладно, теперь давай серьезно, – подняла руки Клара. – Что значит, я больше никогда не увижу Генри?