(не) Верь мне - Екатерина Таежная

, вовремя остановил юную красноречивость.

— Да так, — отмахнулась Ника, — просто встретила мужика похожего на Фроста. Растерялась немного. Я всего лишь обозналась, но мне этого никто не простил. Ведь все считают меня сумасшедшей. Такую панику подняли.

— Не все считают тебя сумасшедшей, — возразил реаниматор.

— Хорошо. Все кроме тебя.

Лионкур звонко засмеялся, и подмигнув, стоявшей перед ним девушке, сказал:

— А без осмотра нам все же не обойтись. Заходи за ширму и там переодевайся.

— Но…

Лонгкард бодро поднялся со стола и зашагал к двери.

— Я закрою кабинет, никто ничего лишнего не увидит, если тебя это беспокоит. Меня я думаю незачем стесняться?

«Как раз наоборот» — подумала Ника, почувствовав, как созревает глубинное стеснение. Девушке не хотелось показывать свое изуродованное тело человеку, к которому тяготели ее мысли.

— Дорогая, мне необходимо знать, не отвергает ли твой контрадикторный организм месяцы моей напряженной работы.

Ника опустила взгляд и поплелась за клеенчатую ширму.

— Я вдруг сейчас подумала, — аккуратно снимая с себя одежду, сказала девушка. — Как ты считаешь, вот если бы и правда, Фрост оказался живым… допустим это было б так… Ты меня слушаешь?

— Да, да, слушаю, — отозвался реаниматор, подкатывая ультразвуковой сканнер к кушетке.

— Так вот… ситуация настолько абсурдная, что я невольно задумалась. В связи со всем случившимся со мной, с моей болезнью…

— Я не считаю это болезнью, — возмущенно перебил Нику Лионкур, надевая чистые резиновые перчатки. — Это был затяжной период восстановления.

Девушка наступила босыми ногами на холодный пол и, накинув на обнаженное тело одноразовую полипропиленовую рубашку сказала:

— Хорошо, пусть так, но дело не в этом. Мне интересно, смогла бы я свидетельствовать против Фроста? Ты мне как врач скажи, была бы у моих обвинений хоть какая-то ценность?

— Сомнительная… если честно.

Ника вышла из-за ширмы, стыдливо кутаясь в тонкую рубашку.

— Никто не воспринял бы меня всерьез?

Лонгкард улыбнулся, указал на кушетку, на которую небрежно была наброшена хирургическая голубоватая простынь.

— Давай сюда, — ласково сказал он. — Я думаю, что никто кроме психиатра не воспринял бы твои обвинения всерьез. Друзья, те, кто презирают Фроста, тебе бы, несомненно, поверили. Уверяю, их было бы большинство, но этого не достаточно для подтверждения его вины. Где ты говоришь, видела Фроста?

Ника осторожно присела на кушетку.

— Я же говорю, это был не он.

Реаниматор бережно обхватил ладонями лицо девушки, убрал спадающие на скулы волосы, внимательно осмотрел рубцы на шее и поинтересовался:

— Как быстро ты поняла, что обозналась?

— Ну… не знаю.

— Почти сразу, дома после размышлений или тебя переубедили чужие насмешки? — спросил он, посветив в левый глаз агента Верис ярко-зеленым светом небольшого фонарика. — Видишь этим глазом хорошо?

— Да, я даже забыла, что он не родной, — прищурившись, ответила девушка.

— Так, когда поняла, что обозналась?

— Почти сразу, — соврала Ника. — Он же мертв. Я почти сразу поняла что ошиблась.

Лонгкард легко толкнул девушку в плечо и сказал:

— Ложись.

Ника обреченно посмотрела на реаниматора, скрестила руки на груди и опрокинулась на кушетку.

Лионкур покачал головой.

— Дорогая, расслабься, — вполголоса произнес он. — Мне нужно взять у тебя немного крови.

Девушка тревожно выдохнула, поочередно опустив руки, расположила их вдоль дрожащего тела. Она прекрасно понимала, что употребляемое в ее сторону обращение «дорогая» имело не только образную ценность. После того, как младший заместитель Чач Далистый издал приказ о прекращении финансирования регенеративного лечения пострадавших при разрушении храма, именно реаниматор Лионкур взял на себя долговые обязательства на восстановление нескольких пациентов. Во сколько обошлась Лонгкарду жизнь Ники, она до сих пор стеснялась спросить.

Реаниматор продолжал опрос:

— Голова продолжает болеть?

— Да. Она у меня самостоятельная.

— Упорная головная боль часто является единственным проявлением скрытой депрессии, — сказал Лионкур, надев на руку девушки механический аппарат для сбора крови. — Что у тебя с кошмарами?

— Снова начались. После того, как я увидела этого козла Фроста.

Реаниматор посмотрел на пациентку.

Ника быстро исправилась:

— Того мужика, который был похож на Фроста. Я же все-таки обозналась и на мгновение подумала, что это он.

— А ты уверена, что действительно обозналась?

Ника почувствовала, как эластичный жгут автоматически пережимает руку выше локтевого сгиба, как быстро и точно колит игла.

— В смысле? — сощурившись, уточнила девушка.

— Тело Фроста так и не нашли. Разве в таком случае люди не считаются без вести пропавшими?

Лишаясь нескольких миллилитров крови, Ника почувствовала легкую слабость.

— Я тоже так думаю, но говорят, что после психоделического уничтожения господина Масса никто не выживает.

— Да, все известные мне факты это подтверждают. Но всегда находились мертвые тела. А Грегори тоже не так прост. Возможно, тот, кого ты видела — действительно он?

Ника удивленно подняла голову, спросила:

— Хочешь сказать, что ты больше веришь в то, что это был воскресший Фрост, нежели в то, что я сумасшедшая?

— Прекрати считать себя сумасшедшей, — сердито произнес реаниматор, снимая аппарат и извлекая из него пробирку с кровью. — Зажми руку. Кататонический ступор, галлюцинации, нарушенное эмоциональное равновесие, психозы — причиной всему этому является сложноструктурная пентаграмма, в которую ты попала перед смертью. Прости — клинической смертью. Распутать все слои твоего сознания из этой паутины было очень непросто. И, похоже, я не смог сделать этого до конца. Это минус мне, конечно.

Агент Верис посмотрела в черные глаза Лионкура. Она всегда с охотой расплачивалась за мелкие одолжения, за немаловажные была признательна, но не представляла, как и чем отплатить реаниматору за спасенную жизнь. Находясь рядом с ним, девушка чувствовала себя виноватой и беспредельно обязанной. Ника даже не поняла, когда возвышенное чувство благодарности превратилось в рабство.

— Спасибо тебе, — тихо поблагодарила девушка. — Давай больше не будем об этом. Просто делай что нужно.

— Хорошо, — согласился Лонгкард.

Он снисходительно улыбнулся и раскрыл полы тонкой рубашки, служившей пациентке надежной защитой от стеснения. Ника поспешила зажмуриться, словно закрытые веки могли скрыть уродливую наготу ее тела.

— Моя хорошая, да ты поправилась, — заметил реаниматор.

Девушка пристыжено кивнула.

— Во всем виновны пунтики Киррана.

— Славно, у тебя хороший аппетит.

Лонгкард склонился над Никой, осторожно прикоснулся к грубому шраму, проходящему вдоль грудной клетки девушки.

— Так, есть небольшие уплотнения, но в целом все хорошо