Хороша была Катюша - Мария Федорова

Музыку, которую исполняла Аня, Светлана не узнала. Но это было не важно — ее поразила страсть, которую вложила в произведение девочка. Она будто бросала вызов своей судьбе, всей жизни, бунтовала, требовала ответа и готова была вырвать из груди сердце — свое и слушателей. Светлане стало страшно — такая буря бушевала в душе тихого и несчастного подростка. И как ей помочь? Как утешить? Где ей взять силы принять свою судьбу? Одиночество? Страх перед жизнью? Как усмирить этот ропот?

Похоже, игра девочки поразила всех. Зал замер в тишине, а после завершающего аккорда раздались аплодисменты, достойные звезд первой величины в лучших концертных залах. Аня кланялась публике, бледная и обессиленная. Ни тени улыбки или радости от успеха не пробежало по ее лицу, она сдержанно поклонилась последний раз и ушла со сцены, не дожидаясь, пока стихнут последние хлопки.

* * *

Светлана боялась, что Аня наотрез откажется пойти в кафе с ней и Павлушкой. Похоже, девочка уже жалела о своем минутном порыве, когда рискнула пригласить на концерт школьную библиотекаршу, все-таки совершенно чужого человека. На фоне Светы с ребенком отсутствие родной матери или хотя бы тетки-опекунши было особенно заметно.

И все-таки Аня согласилась. Уж очень тяжело было возвращаться одной в пустую квартиру, хотелось хоть с кем-то разделить радость от того, что сегодня учительница не просто похвалила Аню, а твердо сказала, что девочка по-настоящему талантлива.

* * *

Кофейня располагалась в одном из центральных переулков, в уютном подвальчике старого дома. Сюда любили ходить мамаши с детьми, студентки, молодые влюбленные и взрослые тетки, желающие поболтать с подругами. Мужчины сюда заходили редко — из алкогольных напитков здесь можно было получить разве что приторный разноцветный коктейль, который ни один представитель сильного пола в здравом рассудке не решился бы поднести ко рту. Потому Светлана очень удивилась, когда обнаружила, что, во-первых, все столики заняты, а во-вторых, единственный более-менее свободный стол занимает одинокий мужчина. Он кого-то ждет? А может быть, зашел выпить чашку кофе и сейчас уйдет?

— Простите, у вас здесь свободно?

Мужчина с трудом оторвал взгляд от какого-то рекламного журнала и недовольно буркнул: «Свободно…»

Сергей брел с работы, ощущая чугунную плиту наваливающейся депрессии. Уже несколько дней все вокруг вызывало в нем дикое раздражение. Он изо всех сил пытался держать себя в руках, но сегодня в офисе сорвался так, что теперь хотел бы провалиться сквозь землю от жгучего стыда. Миранда — это дурацкое имя новой секретарши, которую партнер взял, не посоветовавшись ни с кем, само по себе могло бы кого угодно вывести из себя. Но девица была еще круче, чем можно было предположить, услышав ее имя. Такой набитой дуры просто не могло существовать. С подобными куриными мозгами нельзя дожить до двадцати лет, а уж тем более — окончить среднюю школу.

И тем не менее Миранда, мать ее за ногу, была жива-здорова, да еще и собиралась сделать головокружительную карьеру. Во всяком случае, благодаря предельно коротким юбкам, блузкам с откровенным декольте, высоченным шпилькам и ярко накрашенному, всегда чуть приоткрытому ротику она уже получила оклад, на который могли рассчитывать только молодые специалисты после хороших вузов. А уж никак не девчонка, рядом с которой все блондинки из анекдотов выглядят по меньшей мере как Софья Ковалевская. Сергей молчал и терпел всю ее бесконечную дурь, видя, что партнер распустил слюни и все равно не уволит безмозглую красотку, пока она ему не надоест.

Но сегодня, когда она умудрилась за один день сорвать переговоры, перепутав место и время встречи с клиентами, потерять папку, в которой хранились документы, существующие в единственном экземпляре, и сломать сканер так, что электронщики только разводили руками, Сергей не выдержал. Его гнев был ужасен, он удушил бы Миранду, если бы ей не удалось выскользнуть в последний момент из его кабинета и скрыться в женском туалете. Сергей же выпил полстакана представительского коньяка, хлопнул дверью, никому ничего не сказав, и, оставив машину на стоянке, с крейсерской скоростью почесал по вечернему проспекту.

Оказалось, что центр города здорово изменился… Сергей не бродил здесь без дела со студенческих лет. Он вскоре забыл о проклятой Миранде, сластолюбивом партнере и всех своих невзгодах — его охватила сентиментальная ностальгия. В голову лезли все былые романтические эпизоды, что случались в юности… И Катя — лживая, коварная, но все-таки прекрасная и желанная, воспоминания о которой до сих пор причиняли боль…

В этот подвальчик она часто затаскивала Сергея выпить горячий шоколад с фирменными десертами. И вдруг Сергей, который до этого планировал купить по дороге домой бутылку водки и напиться в одиночестве, начал спускаться по ступенькам к двери, из-за которой чувствовались ароматы корицы и ванили. И вот перед ним чашка с двойным кофе, пирожное со взбитыми сливками и какой-то рекламный проспект со стойки, чтобы было куда спрятать взгляд. Одинокий и печальный среди галдящих детей, хихикающих девиц, суровых матрон…

— Простите, у вас здесь свободно?

Сергей про себя чертыхнулся — только он расслабился, успокоился, только его отпустило напряжение и раздражение, как вот, пожалуйста. Какая-то тетка с сопливым детенышем и анемичной девчонкой хотят сесть за его столик. Всегда кто-то нахально врывается в его жизненное пространство… Ну почему так? И почему он никогда не может отстоять свое право на покой и одиночество? Рявкнуть бы сейчас «занято», да так, чтобы ни у кого больше не возникло желания присоседиться… Так ведь нет, воспитание не позволит…

— Свободно…

«Вот это да…» Светлана уже готова была развернуться и отправиться с детьми искать другое кафе. Сергей, а это, несомненно, был он, взглянул на нее с такой ненавистью, что всякое желание праздновать здесь Анечкин успех испарилось без следа. Но отступать было поздно — Пашка уже уселся на стул и тянул к себе салфетки, сахарницу и меню.

Сергей снова поднял глаза — что-то в незваной соседке заставило его это сделать. Он не сразу узнал Светлану, которую последний раз видел несколько месяцев назад — загорелую, в открытом сарафане, со светлыми волосами, лежащими на плечах мягкой волной.

Сейчас, в надвинутой на глаза беретке, с поднятым воротником черного глухого пальто, с подкрашенными глазами и губами, она была совсем иной, казалась старше, значительнее, серьезнее. И все-таки это была она — та самая Катина сестра, которая в день их первой встречи оплакивала развод с мужем, потом хлопотала у костра и готовила шашлыки, кормила своего сына на Сережиной даче. И в тот, последний раз, летом, не дала своего телефона… Да он толком и не попросил. Хотя хотел, очень хотел. Но испугался, не решился. И вот она здесь, за его столиком… Только откуда взялась еще эта девчонка?

— Света, здравствуйте. Простите, что сразу вас не узнал… Я — Сергей, помните?

— Конечно, помню. Познакомьтесь — это Анечка, моя родственница, а Павлика, вы, кажется, уже видели? — Анечка, названная родственницей, быстро и удивленно взглянула на Свету и снова опустила глаза. — Мы зашли сюда отпраздновать Анечкин успех на концерте в музыкальной школе. Она сегодня играла замечательно.