Вечный сон - Анастасия Вайолет

Тупаарнак, звон в ушах, совы, синие детские кулачки, мерный стук костей – все это словно отпечаталось на ее теле, чтобы остаться там навсегда. Каждый вздох возвращал ее в этот вечер, и каждое движение Апитсуака напоминало ей пение и звон бубна.

– Мы у тебя дома? – тихо спрашивает Анэ, открыв глаза и поворачиваясь к Апитсуаку.

Но он все избегает ее взгляда.

– Да. С мамой и сестрой.

– У тебя есть сестра? – Анэ хочется забыть тот вечер, заговорить о чем-то отдаленном.

– Да. Тулугак.

Они молчат. Анэ рассматривает свои руки – такие чистые и мягкие, будто китовый жир, – и поворачивается к окну. Снег лежит ровным слоем, по улицам ходят люди. Черные фигурки как будто уже и забыли о том, что случилось.

– Буря поутихла. Сейчас все хорошо. Пока ты спала, мы разделали еще мяса… На несколько недель хватит точно. Мы… мы готовы.

Анэ поднимается с кровати, не отводя взгляда от окна. Через стекло виден багровый дом, дом Анингаака, – она цепляется взглядом за крышу, за закрытую дверь, за яркие стены.

– Тупаарнак, – говорит она то ли Апитсуаку, то ли самой себе.

– Она выжила, – быстро отвечает парень, – но ребенок нет.

Мир застывает и блекнет. Сквозь красную стену дома она пытается увидеть бубен, сквозь редкие окна – фигуру Тупаарнак, дышащую, живую. Но, конечно, не видит ничего.

Анэ вздыхает и, помедлив, поворачивается к Апитсуаку.

– Надо что-то делать.

– Ты все-таки говорила что-то про отца. – Апитсуак смотрит ей в глаза внимательно и цепко, ладони спокойно лежат на кровати, но слегка подрагивающее веко все выдает. – Что ты услышала? Или увидела?

– А ты? – Анэ стоит на месте, стараясь не моргать, не дышать.

Она ни в чем не виновата. Что бы ни сделал дух ее отца – она не имеет к этому отношения. Но эти мысли растворяются в душном воздухе, превращаясь в пыль и пепел, ведь они с отцом связаны слишком сильно, даже спустя двести лет. Анэ не может не думать о том, что смерть Анингаака и нашествие духов неразрывно связаны с ритуалом. И что бы ни произошло, эта правда будет преследовать ее каждый день, каждое мгновение.

– Крик и звон. Я смог… остановить духа.

– А череп ты больше не видел?

– Череп исчез.

Анэ знала, конечно же, знала, что так оно и было, что отца так легко не победить. Но все равно сжимает кулаки, словно ожидая нападения.

– Куда?

– Не знаю. Я не ангакок.

Тишина. В комнате темнеет. По полу проносится холодный ветерок, и Анэ вздрагивает, переступает с ноги на ногу.

– Ты понимаешь, что он может вернуться?

– Прогоним его еще раз.

Анэ смотрит на коричневый меховой ковер с красными пятнами, думая, принадлежат ли они Тупаарнак и ее ребенку.

Подняв взгляд на лицо Апитсуака, она тут же ойкает и тянется к своей щеке. Нащупывает новую рану – тонкую, но длинную, кажется, на пол-лица. К горлу подступает противный ком, липкий и тошнотворный; Анэ сглатывает и опускает руку.

– Сильно тебя ангиаки потрепали?

Перед глазами тут же встают мертвые совы, и Анэ, сжав кулаки, прячет этот образ далеко-далеко внутрь. В голове раздается глухая, пульсирующая боль. Щека вновь начинает гореть, и Анэ находит в кармане злосчастный зуб Анингаака, и держится за него, сжимает крепко-крепко – тело ощущается легче, боль понемногу отступает.

– Рана заживет. Мама тебе ее обработала. Дать тебе зеркало?

– Что такое зеркало?

– Ну, чтобы отражение свое увидеть.

Анэ молчит, а потом представляет себя – маленькую, слабую, с огромным шрамом на лице. Вздрагивает и резко мотает головой.

– Я знала, что делать. Знала, что нужно взять кости, знала, что нужно петь… Но я не понимаю как. С ангиаками я бы ни за что не справилась.

– Ты их часто видела… раньше?

Анэ замирает, цепляясь взглядом за бурое пятно на ковре. В голове вновь ощущается боль – тихая-тихая, но назойливая, не проходящая ни на миг. И чем дольше Анэ смотрит на ковер, не моргая и не позволяя себе дышать, тем сильнее боль, словно повязка, обхватывает голову.

Конечно же, она видела.

– Ангиаки приходят, когда детей оставляют умирать. Маленьких беспомощных детей. Они ничего не могут с этим сделать… рождаются из боли и продолжают нести эту боль, убивая людей и высасывая молоко из своей матери. Я слышала историю об ангиаке, который путешествовал на каяке[10] из волчьего черепа… и постепенно убивал своих родных.

– И мать тоже?

– А? – Анэ вздрагивает и мотает головой, пытаясь прогнать образы рек и черепов перед глазами. – Она спаслась, когда во всем призналась ангакоку. И сказала, что это был не настоящий ребенок… ну, еще не человек. Ангиак умер, когда от него во второй раз отказалась его мать.

Апитсуак тяжело вздыхает и опирается спиной о стену – и тут же раздается скрип двери. В комнату заходит маленькая фигурка – девочка лет пяти, не больше, – и что-то мычит, машет руками перед Апитсуаком.

Он тут же встает с кровати и подходит к ней, садится на корточки. Анэ молча наблюдает, как они обмениваются жестами, – не проходит и десятка вздохов, как парень провожает девочку и вновь садится на кровать.

– Твоя сестра? – спрашивает она лишь для того, чтобы хоть что-то сказать.

– Да. Она… как видишь, она не говорит.

Анэ кивает и вновь поворачивается к окну. Даже море, кажется, застыло и умерло. Люди все ходят и ходят по огромным сугробам, еле вытягивая оттуда свои ноги, и о чем-то слабо переговариваются. В воздухе мелькает две-три одиноких искры.

– Ее два года назад украл иджирак. – Апитсуак замолкает, и весь мир замолкает вслед за ним. Анэ не смеет ни дышать, ни шевелиться. – Сутки. Мы до сих пор не знаем, что там происходило. Но она вернулась и больше не разговаривает.

– Как вы ее вернули?

Любой ребенок знает, что от иджираков так легко не уходят. Эти существа не просто забирают людей – они стирают им воспоминания. Даже если ангакоку удастся вернуть украденного человека, ни за что на свете жертва не расскажет, что на самом деле происходит в их пещерах и что они делают с людьми.

Апитсуак молчит. Анэ отрывается от черных фигур в окне и поворачивается к парню – тот сидит без движения на кровати и смотрит в потолок.

– Что такое?

Апитсуак вздыхает и садится.

– Это связано с Анингааком, – тихо говорит он, и Анэ хватается за медвежий зуб в своем кармане. Тот едва ощутимо пульсирует, наполняя ее спокойствием. – В общем… он вернул Тулугак. Но после того, как взял