В поисках Евы - Вадим Норд

Раскладов в сфере детективных услуг Александр не знал, но и дураком не был. Если люди тратят по десять-пятнадцать минут на расспросы и только потом отказываются, то это говорит об одном – всем им почему-то не хочется искать Еву, несмотря на то что на сайтах в перечне предоставляемых ими услуг указано: «поиск людей, пропавших без вести» или, скажем, «розыск пропавших людей, восстановление утраченных связей». «Восстановление утраченных связей» – это так романтично! Можно прийти и сказать: «В восьмом классе я был влюблен в одноклассницу Свету Петрову. После окончания школы наши пути разошлись, и мы больше не встречались. Найдите, пожалуйста, Свету». Александру не надо было искать никого из одноклассниц, но приятно знать, что есть на свете люди, которые профессионально восстанавливают утраченные связи.

Если захотят.

«А может, у них так принято – вникать в любое предложение работы, даже если занят? – усомнился Александр. – Может, это такая профессиональная дотошность? Привычка на грани инстинкта? Надо бы проверить».

Друг Андрей, к счастью, находился в Москве, а не в очередной своей командировке. Поинтересовавшись, нет ли каких известий от Евы, он взялся «прояснить ситуацию». Александр продиктовал ему номера телефонов двух из семи частных детективов, с которыми он недавно разговаривал, и, чтобы убить время, стал смотреть телевизор, то и дело перескакивая с канала на канал.

Андрей перезвонил неожиданно быстро – и пяти минут не прошло.

– Только услышали, что мне нужна слежка за неверной женой, как сразу же назвали цену, сумму задатка и выразили готовность начать прямо завтра, – доложил он. – В подробности даже вникать не стали. Я спрашивал, могут ли они все свое время посвятить слежке за моей женой, оба ответили, что могут. Такое впечатление, дружище, что оба сидят без работы.

Выключив телевизор, Александр нашел в Интернете сайт еще одного частного детектива, восьмого по счету, и позвонил ему.

Разговор до мельчайших нюансов был похож на предыдущие.

– Мне очень жаль, Александр Михайлович, но я не смогу заняться вашим делом. Сейчас совершенно нет времени. Извините.

– Можно один вопрос, Артур Евгеньевич? – Александру очень хотелось полной ясности. – Заключительный?

– Конечно, можно! – разрешил Артур Евгеньевич. – Хоть десять!

– Почему вы не хотите браться за мое дело? – без предисловий и разных там экивоков спросил Александр. – Что я делаю не так? Вы – восьмой, кому я звоню, и все поступают одинаково. Узнают, в чем дело, и отказываются. Не торгуются, не набивают себе цену, а просто говорят: «Не можем, заняты очень». Но мне лично кажется, что если бы вы, Артур Евгеньевич, были бы очень заняты, то не стали бы тратить время на уточняющие вопросы. Половина десятого, как-никак.

– У нас вся жизнь – сплошная работа! – хохотнул Артур Евгеньевич. – Утро, день, вечер, ночь. А что касается вашего дела, то могу ответить как на духу. Только с одним условием, точнее, с двумя – не обижаться и не публиковать мой ответ в тырнетах, ладно?

– Ни обижаться, ни публиковать не стану, – пообещал Александр. – Просто хочу понять, в чем тут дело.

– Дело в том, что ваше дело стремное, – неуклюже скаламбурил частный детектив. – Транссексуалка, долгое время жившая в Тае, съехала со съемной квартиры в Москве и не дает о себе знать. Вам она просто знакомая, вы принимаете дружеское участие в ее судьбе. У меня, как и у любого моего коллеги, сразу же загорается в голове стоп-сигнал, и я говорю «нет».

– Чем же оно стремное? – не понял Александр. – Ведь нет криминального ничего в том, чтобы найти человека, кем бы он там ни был. Или я чего-то не понимаю?

– Стремное, потому что нестандартное. – Голос Артура Евгеньевича слегка дрогнул. – Непонятно, на что можно там нарваться. Я вот из-за такого любителя переодеваться в женскую одежду со службы вылетел. С должности руководителя отдела, вот-вот полковника должны были дать. А вы говорите – ничего криминального. Криминального, может, и нет, а неприятностей не оберешься. В нашем бизнесе лицензии лишиться – раз плюнуть. Я лучше за женами-мужьями следить буду, которые своим половинам изменяют, или искать сбежавших из дома подростков. Всех денег не заработаю, но и всех шишек не соберу. Надеюсь, что мой цинизм вас не шокировал.

– Довлатов писал, что цинизм предполагает общее наличие идеалов, – неуклюже пошутил Александр и тут же смутился – а ну как Артур Евгеньевич обидится или решит, что собеседник похваляется своей начитанностью?

– Идеал у нас у всех один, – снова хохотнул Артур Евгеньевич (он явно был из весельчаков), но какой именно, уточнять не стал. – Всего вам хорошего. Обращайтесь если что.

«Зря только убил вечер на обзвоны! – с досадой подумал Александр, закончив разговор. – Лучше бы делом занялся».

Но сначала казалось, что разговор с детективом займет немного времени – изложить суть дела, договориться о встрече, это же недолго, минут десять-пятнадцать. А растянулось на добрых три часа.

Для того чтобы очистить ум от ненужных в данный момент мыслей и избавиться от раздражения, нет ничего лучше занятий каллиграфией. Вышивка тоже способствует отрешению и концентрации, но это более продолжительный процесс, ради пятнадцати минут и начинать не стоит, тем более что незаконченных вышивок на данный момент у Александра не было, а с новой еще определиться надо. Вышивка тренирует пальцы, позволяя держать их в форме, привычными к мелким точным движениям, но сам процесс должен и душу радовать, тогда от тренировки будет максимальная польза – сочетание полезного с приятным. Поэтому Александр весьма разборчиво, если не сказать «придирчиво», относился к выбору сюжетов.

Иероглиф «шен», обозначающий рождение, прост – одна вертикальная черта, три горизонтальные и точка слева у верхней горизонтальной. Но в этой суровой простоте и кроется величайшая сложность, ведь нарисовать идеальную картину проще, чем провести идеальную линию, одну-единственную. В картине достоинства одной детали станут скрывать недостатки другой, а в одной линии ничего ничем не скроешь.

Александр достал кисточки, растер с водой палочку туши и быстро, не сдерживая бег руки, изобразил по восемь маленьких иероглифов на восьми листах бумаги, потому что иероглифы китайские, а восьмерку в Китае считают счастливым числом. Гармония. Полюбовался на седьмой и восьмой листы (первые шесть были далеки от совершенства), а затем написал один большой иероглиф на отдельном листе. Остался доволен, как иероглифом, так и своим внутренним состоянием. Теперь можно было и о делах подумать.

Каждому – свое. Геннадий Валерианович пытался, по его выражению, «разрулить ситуацию на высшем уровне», то есть встречался с различными людьми, которые могли узнать, кто стоит за всеми происками, и как-то помочь. Адвокат Луценко хранил молчание, никак больше не напоминая Геннадию Валериановичу о себе.

Александр же думал о будущем, разрабатывал стратегию, то есть – концепцию развития клиники. Продолжать все, как есть – неправильно, потому что надо постоянно двигаться вперед. Думая о том, как можно улучшить работу клиники и повысить ее рентабельность, Александр не мог обойти вниманием операции по смене пола. При обращении пациентов такие операции в клинике «La belle Helene» делались, весь комплекс или что-то по отдельности, но. Но эти операции не были одним из основных направлений клиники, не входили в концепцию, особого внимания им не уделялось. А ведь зря! Это особенная, если так можно выразиться, услуга для особенных людей. Есть большая разница между маммопластикой у женщины, решившей улучшить свою грудь, и маммопластикой у женщины, родившейся мужчиной. Мотивы разные, психологический настрой разный, ожидания разные, суть разная – там улучшаем, а здесь создаем.