Подкидыш - Аманда Хокинг

Я развернула лицом к себе ближайшее полотно. Младенец, лежащий на голубом одеяльце. На следующей картине Элора в роскошном белом платье, молодая и еще более прекрасная. Но лицо такое печальное. Я перевела взгляд на младенца. Те же крупные мазки… Я развернула к себе еще одну картину. Написана в той же манере. Так все это написал один художник! Элора… Я вспомнила холст, который видела вчера на подрамнике. Осколки, черный дым… Так это ее работы? Работы, спрятанные под замок? Странно…

Я принялась перебирать полотна, и внезапно у меня перехватило дыхание. Дрожащими руками я извлекла картину из стопки. Да, это я… Такая, как сейчас. В чудесном длинном платье белого цвета… Сбоку на платье что-то красное. Кровь. Белая ткань пропиталась кровью. Волосы растрепаны. Но что это за место? И почему… Я перевернула картину. Так, я лежу на животе… Это балкон? Похоже. Вокруг блестят какие-то осколки. Рука моя указывает куда-то в темноту, в бездну. А лицо… Оно искажено ужасом.

Я похолодела. Что это за девушка? Это не я. Ведь я здесь провела один-единственный день. Элора не смогла бы написать такую картину за вчерашний вечер. Да и краска абсолютно сухая, и на раме пыль… Так кто это?

— Следовало догадаться, что ты непременно сунешь нос куда не положено, — раздался голос Финна у меня за спиной.

Я испуганно оглянулась, картина со стуком упала на пол.

— Я… я заблудилась.

— В запертой комнате? — вздернул он бровь.

— Ну, просто… — Я решительно нагнулась и подняла картину: — Что это?

— Судя по всему, картина. И если тебе непонятен намек в виде запертой двери, то объясняю: это тебя не касается.

— Но это же я!

— Возможно.

— Это был не вопрос. Это я! Что я здесь делаю?

Финн вздохнул:

— Понятия не имею. Рисовал-то не я.

— Элора, да?

Финн не ответил. Видимо, молчание — знак согласия.

— Но почему она это написала? И откуда она меня знает? Мы до вчерашнего дня с ней даже не встречались.

— Она тебя родила. Так что вы встречались, — сухо ответил Финн.

— Да, но она видела меня только младенцем. Почему она вообще написала все эти картины? И почему спрятала?

— Лучше спроси себя: почему эта комната заперта? Может, потому, что Элора не хочет, чтобы кто-то увидел эти картины?

— Ладно, — кивнула я, — пусть так. Но это я. И я имею право знать, почему я на этой картине.

— Не имеешь. Ты не имеешь права знать чужие мысли лишь потому, что они касаются тебя. Как и я не имею права знать твои мысли, даже если эти мысли обо мне.

— С чего ты взял, что я о тебе думаю? — огрызнулась я, отчаянно пытаясь не краснеть. — Зубы мне не заговаривай. Я жду ответа.

— Хорошо. Только давай уйдем, пока Элора тебя здесь не застукала.

Как только я вышла, Финн притворил дверь и запер ее на замок.

— Ну так что? — не отставала я, выжидающе на него глядя.

Он проверил, надежно ли заперта дверь, и обернулся ко мне:

— А то, что это личная комната Элоры. Больше сюда не входи. Не трогай ее личные вещи.

— Д-да… хорошо. — Я сконфуженно уставилась в пол. — Но что в них такого секретного? Зачем Элора их рисует, если потом все равно прячет?

— Но ведь тебя ее картина напугала, правда? — заметил Финн.

— Да, но только потому, что…

— Вот именно поэтому.

Он повернулся и направился по коридору, я последовала за ним. Не оборачиваясь, Финн продолжал:

— Она вынуждена писать эти картины.

— Как это? Не может устоять перед вдохновением? — Я нахмурилась. Что-то тут не сходилось. — Элора не похожа на человека, не способного сдержать свою творческую натуру.

Финн громко вздохнул, явно утомленный моей настырностью.

— Не похожа. У нее дар предвидения.

— Предвидения? Значит, она видит будущее? — Нет, не видит. Она его рисует.

— Как это? — Я так и вросла в пол.

Он сделал еще несколько шагов и лишь потом остановился и обернулся.

— Ты хочешь сказать, на тех картинах изображено будущее?

— На момент их создания — да, — кивнул Финн. — Там есть и старые картины, которые уже сбылись.

— Ага. Получается, тот портрет — это я в будущем! Но что это значит? Что я делаю на этой картине?

— Не знаю, — пожал он плечами. — И Элора не знает.

— Как это — не знает? Это же она нарисовала!

— Да. И она знает лишь то, что она это нарисовала, — терпеливо объяснил Финн. — Она не видит будущее. Она берет кисть и… просто рисует. Насколько я понимаю, все происходит именно так. Будущее водит ее рукой.

— А почему я на картине в таком ужасе?

— Не знаю. Именно поэтому комната заперта.

— Почему «поэтому»?

— Увидев картину, изображающую будущее, все хотят выяснить подробности того, что произойдет. Но у Элоры нет ответов. Некоторые и вовсе требуют, чтобы она нарисовала определенный момент в будущем. Но она не может. Она не управляет своими видениями.

— И какой тогда в этом даре смысл? — скептически спросила я.

— Элора считает видения наказанием.

— За что?

— Все в той или иной мере заслуживают наказания, — туманно ответил он.

— Выходит… она не знает, что за ужас со мной случится и как его предотвратить? Здорово, — пробурчала я. — Уж лучше тогда совсем ничего не знать.

— Вот именно.

— А я тоже так смогу? Рисовать будущее?

— Возможно. А возможно, и нет.

В другое время пристальный взгляд его темных глаз наверняка вывел бы меня из равновесия, но я и без того была взволнована сверх меры картиной кошмара, который меня ждет.

— И ты даже не догадываешься, какие у меня будут способности?

— Нет. На этот вопрос ответит только время. Но благодаря твоей наследственности они наверняка будут очень сильные.

— И когда я их почувствую?

— Нужно время. А сначала надо пройти обучение. Можешь не сомневаться, в будущем тебя ждет много интересного.

— Например?

— Например, все.

Он внезапно улыбнулся:

— Идем. Хочу тебе кое-что показать.

Мы миновали кухню и свернули в коридор, который я не заметила во время своих блужданий по дворцу. Коридор привел нас к двери на улицу, мы вышли на посыпанную гравием дорожку, с обеих сторон закрытую живой изгородью. Дорожка нырнула за угол здания и сбежала по крутому склону к саду. Громада здания погрузила часть сада в глубокую тень, но другая часть купалась в ярком солнечном свете. От посторонних глаз сад был скрыт высокими кирпичными стенами, оплетенными плющом. Вокруг все было в бело-розовом сиянии — то цвели яблони, груши и сливы. Между фруктовыми деревьями разбиты небольшие клумбы с нежными голубыми и лиловыми цветами, под босыми ногами мягко пружинила густая трава.