Пираты Черных гор - Гарри Тертлдав

Командуй он черногорцами, он бы делал то же самое.

– Они верно поступали, когда не решались выйти против нас!

Несколько мгновений спустя он обменивался ударами меча с мощным черногорцем, у которого на носу была большая бородавка. После того как он чуть было не отрубил ухо у своей лошади, Грас сумел ранить вражеского воина. Тот проревел полные боли проклятия Грасу, и битва развела их в разные стороны. Как часто бывает, Грас так и не узнал, что случилось дальше с его врагом.

Крики с севера привлекли внимание короля. Как и опасался Гирундо, люди Василко покидали Нишеватц, чтобы принять участие в сражении. Достаточно ли солдат генерал отвел в резерв? Не возьмут ли аворнийскую армию со стороны флангов в тиски? Тем или иным путем, он это узнает.

Его армия сохраняла строй – Гирундо хорошо знал, что он делает. Но аворнийцы не победили – они и близко не подошли к победе, которую жаждал Грас. Все, что он мог сделать, это сражаться упорно и посылать людей то туда, то сюда, прикрывая слабые места в своих боевых порядках. У него было чувство, что черногорские генералы делали то же самое – никаких хитростей и неожиданностей.

Вылазка Василко оказалась неудачной, и уцелевшие защитники Нишеватца поспешили назад, в город. Если бы ситуация на поле боя против оставшихся черногорцев складывалась удачнее, люди Граса могли бы броситься им вдогонку и войти с ними в Нишеватц. Но ситуация не сложилась, и аворнийцы никуда не вошли.

Наконец черногорцы тихо отступили. Это была в некотором роде победа, и Грас уже подумывал о том, чтобы начать преследовать их. Он подумал, посмотрел, насколько измучены и изранены его солдаты, и решил не рисковать.

Подскакал Гирундо и слез с лошади. Он выглядел очень уставшим и измотанным.

– Ну, ваше величество, мы отбросили их, – сказал он. – На самом деле мы дважды отбросили их.

Грас кивнул.

– Да, мы сделали это, – сказал он и широко зевнул. – Клянусь бородой короля Олора, я устал.

– Я тоже, – отозвался Гирундо. – Мы все-таки сделали здесь все, что смогли.

– Да, – снова сказал Грас.

Они сделали все, что могли, и нисколько не приблизились к изгнанию Василко из Нишеватца или восстановлению власти Всеволода. Грас оглянулся, ища законного правителя Нишеватца, но не увидел его.

– Интересно, нападут ли на нас завтра снова или черногорцы уже получили сполна?

– Интересно, – повторил Грас – А что ты думаешь?

– Трудно сказать. Я бы не стал посылать такую армию завтра вперед. Противник тоже измотан. Но точно сказать нельзя. Некоторые генералы, как бараны или козлы, – они просто продолжают бодаться.

– А еще одна атака черногорцев для кого была бы опаснее, для них или для нас? – спросил Грас.

– Еще один хороший вопрос, – ответил генерал. – Никогда не знаешь наверняка, пока сражение не началось. Поэтому следующая битва, где все измотаны, может быть гибельной для обеих сторон.

– Ты полон оптимизма, не так ли? Гирундо поклонился:

– Мне положено думать о таких вещах. Я бы не мог делать свою работу, если бы так не думал.

– Я знаю. – Грас снова оглянулся, ища Всеволода. Когда он опять не увидел его, он кликнул гонца.

– Посмотри, здоров ли принц, – приказал он молодому человеку. – Если да, скажи ему, что я хотел бы его увидеть.

Юноша поспешил прочь, и спустя несколько минут Всеволод присоединился к Грасу. На голове у изгнанного властителя Нишеватца была окровавленная повязка. Несмотря на это, он отмахнулся от встревоженных вопросов Граса.

– Видели бы вы человека, который сделал это со мной! Где-то теперь вороны выклевывают его глаза.

– Рад за вас, – произнес Грас – У меня есть вопрос.

– Спрашивай.

– Насколько вероятно, что мы увидим другие армии черногорцев – тех, кто больше не хочет видеть нас на своей земле?

Всеволод нахмурился.

– Это может случиться, – наконец сказал он. – Да, вполне может быть.

– Но насколько это вероятно? – настаивал король. Принц Всеволод выглядел так, как будто он испытывал дикую ненависть к Грасу.

– Если бы я был властителем другого города, я бы повел своих воинов вперед.

– Я этого и боялся, – сказал Грас. – У нас, знаешь ли, нет столько солдат, чтобы отвечать на каждый вздох черногорцев.

– Что ты тогда станешь делать? – в свою очередь спросил Всеволод. – Ты скажешь, что тебя побили? Побежишь назад в Аворнис, поджав хвост?

«Он пытается пристыдить меня, – понял Грас. – Он пытается смутить меня, так как хочет, чтобы я остался здесь и продолжал войну». Будь он на месте Всеволода, он тоже не захотел бы, чтобы его союзник вышел из борьбы. Но он не на месте Всеволода, и ему не хочется рисковать своей армией. И поэтому он сказал с сожалением:

– Да.

– Возвращается сюда, в столицу? – спросил Ланиус курьера. – Ты уверен?

– Да, ваше величество, – в голосе молодого человека явственно послышалась обида – король не верит ему! – Разве он не сказал это мне сам, своими устами? Разве он не дал мне письмо, которое вы держите в руках?

Ланиус еще не читал письмо. Он наслаждался, что на протяжении какого-то времени был королем – а не просто им назывался – и управлял королевством, на что раньше никогда не рассчитывал. Теперь же он снова вернется в положение того, кто просто иногда носит красивую одежду и корону. Цепляясь за ускользающую власть, он спросил:

– Как скоро он вернется?

– Это есть в письме, ваше величество. Все – в письме, – ответил гонец. Видя, что Ланиус не вскрывает письмо, юноша вздохнул и продолжил: – Они будут здесь в середине месяца – может быть, раньше, если им не придется воевать на обратном пути.

Ланиусу не очень хотелось читать письмо: вид почерка Граса напомнит ему, насколько больше власти у его тестя. Разговор с курьером помогал ему ощущать себя сильнее.

– Что ты можешь сказать о сражении?

– Мы лучше их. Каждый из нас сильнее любого из них, – ответил гонец. – Но их там больше, чем нас, и поэтому... – Он пожал плечами. – Что тут можно сделать?

Казалось, он не был сокрушен тем, что армия возвращается из страны черногорцев. Значило ли это, что Грас тоже не был подавлен, или он просто сумел убедить своих людей в том, что он не подавлен? Ланиус не мог сказать однозначно.

Отпустив курьера и прочитав письмо тестя, он все так же пребывал в неуверенности. Грас представлял отступление как единственную вещь, которую он мог предпринять, и как шаг к тому, что должно было походить на упорную борьбу.

«Низвергнутый не сделает с черногорцами того, что он сделал на юге, – писал он. – Мы предпримем любые действия, чтобы остановить его».