Глубина - Алма Катсу

Энни перевела взгляд с украшения на моряка. Заниматься похоронами наверняка назначили кого-то из низших чинов. Такой мог бы и прикарманить сам, продать. Никто бы не узнал. Энни была тронута тем, что он ей доверился, разглядел в ней порядочность.

– Да, конечно.

Когда матрос, шаркая, вернулся к своим делам – забрасывать уголь, смазывать механизмы в недрах машинного отделения, – Энни вновь взглянула на украшение. Довольно крупная брошь, из золота, но без камней, с мелким детальным узором по всей поверхности. Энни изо всех сил пыталась вспомнить, где видела эту вещицу раньше. Все ее пассажирки везли с собой украшения и так спокойно разбрасывали их по туалетным столикам, словно это были простые безделушки, а не самые драгоценные вещи, какие Энни вообще видела. Ей приходилось в упор их не замечать, чтобы не искушать себя – но такую, как эта, Энни сразу бы захотела.

А теперь, как оказалось, мальчишка все-таки не устоял, печально размышляла Энни, переворачивая брошь на ладони. Неужели такой малыш задумал ее продать? Нет, наверняка она ему просто понравилась – это была самая красивая вещь, какую он только видел, и он опрометчиво решил, что не может без нее жить.

И тут она вспомнила, откуда ей знакома брошь: туалетный столик Кэролайн Флетчер. У Энни еще мелькнула мысль, мол, как странно, это украшение так отличается от остальных. Мог ли мальчик действительно ее украсть? Что ему делать у Флетчеров? Попасть в каюты непросто: никто не оставляет их незапертыми, а кроме пассажиров ключи есть только у стюардов. Тедди никак не мог попасть к Флетчерам – если они, конечно, его не пригласили.

Глупости.

Энни провела пальцами по броши, размышляя. Что, если все было наоборот – не Тедди пошел к Флетчерам, но Кэролайн отправилась его проведать? Могла ли она зачем-то искать мальчика? Отдать ему брошь? Тоже бессмыслица.

Но так, наверное, всегда кажется, когда только приступаешь к разгадыванию тайны.

Корабль несся вперед сквозь массивные волны; назойливая тревога, которая не покидала Энни с тех пор, как умер мальчик, – нет, с тех пор, как она увидела на борту Марка, – переросла в смутный, холодный страх. Что-то не так. Энни чувствовала это в глубине души, эхо подозрения, беспокойство, источник которого она никак не могла определить. Оно витало в стылом воздухе, скользящем по коже даже сейчас, словно один из голодных духов Стеда.

Энни накрыла брошь платком, боясь, что кто-нибудь увидит и мигом сделает неверный вывод, что это она украла. Потому что Энни не собиралась возвращать брошь Кэролайн Флетчер – пока что. Придержит ненадолго. Так надо, ведь украшение – это доказательство, хоть Энни пока и не понимала чего.

Самым странным было то, что сейчас – держа брошь, вспоминая Флетчеров, – Энни испытывала сильнейшее желание увидеть Ундину. Взять малышку на руки, прижать к себе, вдохнуть ее восхитительный аромат, теплый и сладкий. Защитить ее, убедиться, что с ней не случится того же, что с бедным Тедди Вутеном, чье тело теперь вверено заботам моря.

Энни сунула завернутую брошь поглубже в карман – тяжесть украшения стала для нее якорем, который удерживал ее среди всех этих дурных предчувствий и тумана, – и нырнула в темный лестничный колодец, чтобы подготовиться к утренним обязанностям. Уже совсем скоро проснутся остальные пассажиры.

11 апреля 1912 г. 10:30

Внесено в журнал доктора Элис Лидер

Строго конфиденциально

Пациент: Мадлен Астор, урожденная Талмедж-Форс

Возраст: 18 лет

Общее состояние здоровья хорошее; пациентка, по ее словам, на пятом месяце беременности, однако, судя по обхвату живота, может быть на более позднем сроке (шесть месяцев? семь? примечание: вероятно, попытка скрыть, что зачатие имело место до свадьбы?). Цвет лица достаточно бледный, однако температура в норме, дыхание и пульс в приемлемом диапазоне. Заметный отек суставов – следует ожидать при беременности.

Я не намеревалась вести лечебную практику во время этого путешествия; более того, пыталась объяснить миссис Мадлен Астор, когда она пришла ко мне, что нахожусь в отпуске со своими друзьями, Кеньонами и миссис Маргарет Уэллс-Смит, и не готова никого принимать. Однако миссис Астор обнаружила антипатию к доктору О’Лафлину, корабельному врачу, и настояла на встрече со мной, чувствуя, что ей будет комфортнее проконсультироваться с женщиной. С учетом ее положения, как и состояния в указанное время, я не сочла разумным расстраивать ее еще больше.

Миссис Астор явилась на нашу встречу без сопровождения, настояв на приеме без мужа (примечание: нет доказательств разрешения со стороны мужа; побеседовать с ним отдельно?).

Пациентка выглядела утомленной и невыспавшейся. Не знала, куда деть руки. На вопрос, зачем она ко мне пришла, миссис Астор не ответила, вместо этого спросив, верю ли я в оккультизм. Я честно сказала, что хоть и не слишком с ним знакома, некоторые мои друзья – заядлые практики. Это помогло ей расслабиться.

Миссис Астор поведала, что на корабле, по ее мнению, находится злой дух, стремящийся ей навредить. Когда я спросила, почему она так считает, миссис Астор объяснила, что один ее слуга, маленький мальчик, незадолго до смерти сказал ей, что слышал, как «женщина на воде звала его к ней». Я заверила пациентку, что дети часто утверждают, будто видят и слышат мертвых. Что, учитывая жизненные обстоятельства ребенка – недавнее сиротство, по словам миссис Астор, – совсем неудивительно. Это несколько успокоило миссис Астор, однако она призналась, что тоже верит в существование духа и, более того, что дух имеет виды на ее нерожденного ребенка. Она допустила, что это, по ее мнению, как-то связано с ее браком с мистером Астором и скандалом вокруг его развода, хотя и отказалась вдаваться в дальнейшие подробности. Впрочем, в этом едва ли была необходимость. Пусть сама я сплетнями не интересуюсь, мне попадались на глаза газетные статьи о шокирующем бурном романе мистера Астора с гораздо более юной девушкой.

В любом случае, зная, что потакание ее иллюзиям не принесет ей никакой пользы, я объяснила миссис Астор, что в связи со смертью слуги она склонна чувствовать беспокойство. И пребывать в расстройстве – вполне естественно. Однако есть риск развития истерии: счастливое волнение из-за недавнего замужества, последующее внимание газет, беременность.

Назначила разведенную настойку опия с дальнейшим разведением в соотношении 1:20, принимать по четверти стакана каждые два часа. Скептически настроенная, но заметно успокоенная, миссис Астор покинула мою каюту, предварительно договорившись о новой встрече на следующий день.

Солнце, как золотистый яичный желток, пробивалось сквозь иллюминатор каюты Асторов, заливая комнату сверкающими осколками света, отражаясь от каждой поверхности, от набора гребней из серебра и слоновой кости, от украшений, небрежно брошенных на туалетном столике, бриллиантов, изумрудов, сапфиров, рассыпанных, словно детские игрушки. Свет отражался от хрустальных флаконов духов и граненых графинов с виски. От него сброшенное прошлой ночью платье засияло столь ослепительно, что не задержишь взгляд дольше мгновения. Они будто пробудились внутри зеркального фонаря.