Псевдоним(б). В поисках Шекспира - Даниэль де Труа

– Только что. Украли, пока я завтракал. Утром он был на месте.

– У вас есть какие-нибудь предположения, сэр, так сказать, подозрения?

Какие у него могли быть подозрения? Да в сущности, никаких. Ерунда всякая. Африканский диктатор, у которого руки по локоть в крови, предлагавший полмиллиона долларов за исследование о Шекспире, которое почему-то нужно делать в его разваливающейся империи, да сумасшедший испанец, то пропадавший, то появлявшийся, как Сивка-Бурка, только вот по своему хотению. Тот предлагал меньше: всего тридцать тысяч фунтов, но зато делать ничего не надо было, только домой улететь и Шекспиром больше не заниматься. Да, еще таинственный профессор Свенсен, который привез его на конференцию за свои бабки бизнес-классом, сделал британскую визу за полчаса и поселил в шикарном отеле с суперполным пансионом. Этот, правда, ничего не просил, только за все время конференции даже не удосужился с ним встретиться, не говоря уже о том, чтобы прийти послушать доклад Александра, который его якобы так заинтересовал. Да, и еще одно. Университетская любовь, с которой он не виделся двадцать лет, вдруг примчалась встречать его в аэропорт и вместо здрасте засунула в рот язык, переспала с ним пару раз и пропала – больше не появляется и к телефону не подходит.

– Нет, абсолютно никаких.

– Мне известно – простите, такая должность, – что у вас были гости.

– Они вне подозрений. Простите, я тороплюсь на конференцию.

Александр поднялся и направился к выходу.

– Понимаю. Всего доброго.

Управляющий уже снова со всех сторон провожал клиента и даже лично распахнул перед ним дверь. Александр смог избавиться от него только на улице.

От младшего брата Гилберта, с которым они вместе были на реке, Уильяму удалось избавиться только на Кросс-Лэйн. И увязался же за ним этот Гилберт! Уиллу нужно было срочно встретиться с Анной, чтобы рассказать ей о том, что случилось на реке. А повозка Анны, как назло, с самого Рождества практически не задерживалась в Стратфорде. Отвезет рано утром Роберта в школу – и сразу назад, даже на обед за ним не заезжает. Так что Роберту днем приходилось плестись пешком целую милю до своего дома на ферме Новая земля в Шоттери. Едва поесть успевал – и в обратный путь.

Вечером, правда, Анна опять за ним на повозке приезжала. В пять-шесть часов здесь уже темно, и одному мальчику ходить страшно. А после сегодняшнего случая на реке еще страшней будет, думал Уилл, вспоминая, как из воды баграми достали труп девушки. Ровно в той самой глубокой заводи под большой ивой. Если б не заводь, то снесло бы течением, вряд ли и вообще нашли бы. Он слышал, как люди, сбежавшиеся посмотреть на происшествие, шептались, называя друг другу ее имя: Катерина Гамлет.

Хорошо еще, что сегодня среда – уроков больше нет, засветло к Анне успеет сбегать. И еще хорошо, что отец исчез куда-то из города. Вообще-то понятно куда. Мать-то на девятом месяце, уже из комнаты практически не выходит, даже еду ей туда приносят. Короче, когда Уиллу приступать к своим обязанностям в мастерских, теперь только его забота – следить некому. Патрисия тоже, ясное дело, с отцом уехала. Бог им обоим судья, хотя…

Почти шестнадцатилетний Уильям Шакспер бодрым, упругим шагом двигался по проселочной дороге в направлении дома, где жила Анна. Февраль. Каким страшным был прошедший год. Сначала этот ужас с сестричкой Анной, потом его «падение» с Анной Хэтуэй. Впрочем, как выяснилось, послед нее совсем не страшно, а даже наоборот… Уильям теперь готов был падать так каждый день! Но вскоре у Анны заболел отец, и теперь Уилл может видеть ее лишь мельком, когда она привозит или увозит Роберта. Жизнь, казалось, манила его то одним, то другим – и тут же отнимала и то, и другое! Отец стал особенно строг с ним, а Патрисия… Та уж просто готова была убить его при первом удобном случае. Стерва! Вот кого бы Уилл не пожалел, отомстил бы за сестренку. Ничего, придет еще время!

С такими мыслями младший Шакспер добрался до Шоттери. Теперь нужно быть осторожнее. Огородами, садиком незаметно подобраться к дому. Дом большой такой, белый, его особенно хорошо видно, пока нет листьев на деревьях, зато летом и осенью он тонет в зелени. Уилл был здесь уже несколько раз и знал, какое из окон принадлежит Анне. Лишь бы она была у себя! Уильяму повезло: она только что накормила отца, и тот спокойно заснул, а Анна на секундочку вошла в комнату – привести себя в порядок. Девушка не спеша переодевалась перед зеркалом, и Уилл невольно залюбовался ею. До чего же она красивая!

Наконец Анна заметила его и, погрозив пальцем, открыла окно. Он резво влез и бросился к ней. На этот раз она была благосклонна, позволила себя поцеловать и даже ответила на его поцелуй. Она понимала, что, играя с ним, поступает неправильно, но ничего не могла с собой поделать. Анна была в возрасте первого периода женской ненасытности, и отношений с графом ей было явно недостаточно, при всей их серьезности, а может быть, именно поэтому. Ей хотелось всего, всех и сразу. К тому же она прекрасно понимала, что связь с графом не может продлиться долго, по крайней мере, они не будут вместе всегда, и потом ей же нужен муж. Вот найди себе какого-нибудь мужа, частенько говаривал ей граф, когда она его особенно допекала. И Анна нашла. Оставалось представить его графу. Но позже, когда представление состоялось, оно ей совсем не понравилось.

Но это произошло позже, сейчас же нужно было разбираться с Уильямом.

– Славный мальчик. Ну, будет тебе, будет. – Анна выскользнула из его объятий. – Уилл, мы же не одни в доме, сюда могут войти в любой момент.

– Пусть входят. По закону я уже имею право жениться. В апреле мне исполнится шестнадцать.

– Ну так то по закону, а по благодати…

– Это еще что такое? Ты хочешь стать монашкой? Тогда ступай в монастырь. Но учти, я к тебе и туда стану наведываться.

– Все, Уилл, хватит. Говори, чего тебя принесло.

– Русалочья лебединая песня!

– Лебедь Эйвона?

– Нет, лебедка… Утопленница.

Анна отпрянула:

– Свят-свят-свят! Я боюсь утопленниц. Почему она утопилась?

– Не знаю. На берегу болтали, что от неудачной любви.

– А что говорит коронер?

– До него дело еще не дошло.

– И кто же эта несчастная?

– Катерина Гамлет… вроде так.

– Сколько ей было?

– Не знаю. Я мало что успел узнать. Сразу к тебе.

– А на вид?

– Какой вид у утопленницы? Ну, может, лет двадцать.

– А где твой отец?

– Опять с Патрисией на дальнюю скотобойню пошли. Я так думаю. Матери скоро рожать: куда им еще деваться? Она же из дому не выходит. Вот они на бывшую ферму деда и отправились.

– Давно?

– Да с самого утра.

– А труп когда выловили?