Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко

Он переносит Майю на анабиозис, койку подтаскивает к отверстию от снаряда, затем ставит на неё стул. Второй стул перебрасывает через дыру на другую сторону – может пригодиться, если придётся карабкаться обратно. Папки с документами лежат на койке.

Морозов аккуратно очищает поверхность дыры, перебирается на ту сторону.

«Я к тебе вернусь! – кричит он Майе. – Посмотрю, можно ли тут выбраться».

А если нет? Что ты будешь делать, профессор?

Лифт открыт. Он смотрит на его потолок: тут есть люк, через который он и провалился. Профессор подставляет стул. Высовывается наружу, встав на носки. На стене – лестница. Слава богу, выход есть.

Майя выбирается на поверхность первой. Профессор страхует её снизу. Папки они завернули ещё в один халат, сделав что-то вроде вещмешка.

Никто не видел падения Алексея Николаевича. Всё тот же грязный вагончик, всё та же вонь и мусор. Прошло около четырёх часов, как он провалился. На восстановление координации, пусть и не в полной мере, Майе понадобилось два с половиной часа.

Майя стоит с закрытыми глазами и дышит. Дыхание – не естественная потребность, а наслаждение. Воздух – амброзия. Это видно по её лицу. Алексей Николаевич рассматривает Майю. Она высокая, очень высокая. Выше его сантиметров на десять. У неё длинная изящная шея, острый подбородок, горбатый, птичий нос и синяки вокруг огромных глаз. Тёмные жёсткие волосы – сейчас сальные, влажные.

Она открывает глаза и смотрит на него.

Голубые, невероятно красивые глаза.

«До машины идти довольно далеко», – говорит он.

«Ничего».

«И я не знаю, в каком мы районе города».

«Пинфань уже город?»

«Да, часть Харбина. Пригород».

«Мы странно выглядим?»

«Нормально, дойдём».

В последнем он не уверен. Если их остановит полицейский, то у него проблем не будет. А вот объяснить, кто такая Майя, он не сможет. У неё нет документов. Он спросил её об этом ещё внизу. «Нет, – сказала она. – Никаких бумаг». И она всё ещё пошатывается.

Алексей Николаевич видит такси. По знаку машина останавливается.

«Мемориал 731-го отряда, знаете?»

Таксист знает.

«Я всё это видела», – говорит Майя.

«Отряд?»

«Да. Я жила с Исии».

«С Исии?»

Морозов сам ненавидит, когда люди переспрашивают, но тут другая ситуация. Просто в её слова очень сложно верить.

«Да».

Таксист едет довольно быстро, хотя дорогу свободной не назовёшь.

«Кого ты ещё знала?»

«В основном я общалась с Исии и Иосимурой. Был ещё полковник Мики, но он не из командования. И Накамура, лаборант, который меня спас. Ещё его предшественник, Комацу. Больше я не общалась ни с кем. Я была в отряде всего два месяца».

«Откуда все эти документы?»

«Это правда долгая история. Я расскажу тебе как-нибудь».

До того Алексей Николаевич не замечал, говорит она ему «вы» или «ты». Теперь обратил на это внимание.

Таксист останавливается около здания музея. Морозов платит за проезд, они выходят.

Машина на месте. Майя забирается на переднее сиденье.

«Расскажите мне подробнее о вашем времени», – говорит она.

«Что ты хочешь знать?»

«Кто сейчас президент России?»

«Дмитрий Медведев. Или Владимир Путин. Один премьер, другой – президент, но это неважно».

«Да, я вспоминаю. Этот период так и называется: двоевластие Путина».

«Почему именно Путина?»

«Нас учили, что от него больше зависит. А кто президент США?»

«Барак Обама».

«Первый чёрный. Помню. Это легендарное время».

«Что у тебя за чертежи?»

«Ты сможешь построить по ним устройство для анабиоза. И заморозить меня, чтобы я могла вернуться в своё время».

«Как ты попала в прошлое?»

«Наверное, ошибка в программе. Я потом расскажу. Лучше продолжай про своё время. Кто ты?»

«Я врач из Москвы. В Харбине читаю лекции, двухнедельный курс. Затем – обратно в Москву».

«Я с тобой».

«Надо будет как-то разобраться с документами для тебя».

«Надо. Какая у тебя специализация?»

«Нейрохирург».

Морозов удивляется Майе. Она говорит, как обычная девчонка со средним образованием – её интонации, её звонкий голос, её манеры. Но при этом каждая фраза взвешенная и чёткая, точно её автор обладает математическим умом и огромным опытом.

«В наше время всё делают компьютеры. Ставят диагноз, назначают лечение, оперируют. Людей-врачей очень мало, они привлекаются только в случае абсолютно нестандартной ситуации. Например, неизвестная ранее болезнь».

«Можно я задам тебе несколько общих вопросов? Не о тебе, просто о будущем».

«Наверное, нельзя рассказывать тебе о нём».

«Ты всё равно не сможешь рассказать чего-то, что способно изменить моё время».

«Если ты построишь анабиозис, то история пойдёт по другому пути».

«Когда примерно был изобретён анабиозис?»

«За сто пятьдесят лет до того, как я отправилась в прошлое. Через четыреста лет после твоей смерти».

«Да-а…»

Алексей Николаевич не очень разбирается в парадоксах прошлого и будущего. У него – бесценная информация. Подробная инструкция, как построить машину для анабиоза. Спасение для тысяч больных.

«Ладно, – говорит Майя. – Всё равно ничего не исправишь. История не знает сослагательного наклонения».

«Вы ещё помните наши поговорки?»

«Эту фразу написал в одной из своих книг немецкий историк Карл Хампе. Но известной она стала после того, как её употребил в разговоре Иосиф Сталин».

«Все люди будущего настолько эрудированны?»

«Нет. Я умна, но я – не все».

«Так как насчёт пары общих вопросов?»

«Задавай».

«Будут ещё мировые войны?»

«Нет»..

«А просто серьёзные войны?»

«Нет. Много локальных конфликтов в двадцать первом – двадцать третьем веках, потом все войны постепенно сойдут на нет».

«Изобретут лекарство от рака?»

«Да».

«Когда?»

«В двадцать втором веке».

«Не при мне».

«Не при тебе».

У него тысяча вопросов. Он понимает, что Майя вряд ли знает что-либо о нём и его семье. Но общие тенденции развития человечества не менее интересны.