Вариант «Синий» - Александр Викторович Горохов

Считай, почти вся рота Юдина погибла, да и в других много ребят пало, отражая удар, которым немцы хотели сбросить наступающую дивизию в Днепр. Отразили, пополнились, и снова в бой. Брать то чёртово Богородицкое и аэродром за ним. Но гвардия приказ выполнила. А через две недели непрерывных боёв снова вышла к Днепру, но уже западнее Смоленска. Где застряли надолго, держа сначала коридор в город, который немцы пытались расширить, чтобы обеспечить снабжение войск, ведущих городские бои, а потом, когда фрицев окружили (жаль, что немного, даже меньше дивизии), внешнее кольцо окружения.

Теперь дивизия ещё западнее. Где конкретно, Игорь не пишет (военная цензура!). Только намекает на то, что в каком-то «очень знаменитом историческом месте», а однополчане «стараются быть достойными славы предков».

Как ни упирался Алексей Челноков, а из госпиталя, в который он попал вместе с командиром роты, его забрали. Явился представитель НКВД, о чём-то переговорил с главврачём, и Челнокова увезли на санитарном автобусе. «Всё равно я вернусь сюда», написал он старшему лейтенанту в коротенькой записке, оставленной у ребят в палате. Ясное дело, никто из них не понял, о чём речь. Даже посмеивались над тем, что их товарищ собрался снова в этом госпитале появиться. Но Виктор, которому он категорически запретил поминать про их разговор там, под Богородицком, понял о чём речь. А поскольку Алексей знает адрес Магды, то, если действительно сможет вернуться из своего будущего, свяжется с Юдиным через неё. Ну, или напишет на адрес полевой почты.

Что-то ещё рассказывать о будущем он отказался наотрез.

— Меня и так за то, что я тебе разболтал, по головке не погладят. Поэтому и ты про всё, что слышал, молчи, как партизан на допросе. А ещё лучше — забудь до тех пор, пока про это не разрешат говорить.

Да как же тут забудешь? Как вспомнишь те ужасающие цифры погибших в этой войне, так волосы на голове начинают шевелиться. Хотя, конечно, Лёша говорил, что теперь эти потери будут намного меньше.

— Жаль, не могу товарищу Сталину сказать, что самые большие гниды — это не немцы, а англичане и американцы, — сокрушался он там, в лесочке, где они ждали смерти. — Хотя, конечно, наверняка ему об этом уже рассказали те, кто с ним дела имеют.

Да, тогда Юдин очень удивлялся этим словам. Всё-таки и Британия и Северо-Американские Соединённые Штаты — союзники СССР. Вон, помогают поставками оружия, техники, стратегических материалов. Но теперь, после этой истории с Турцией, начал понимать, что, пожалуй, так и есть. По крайней мере, про англичан Челноков точно не врал. Они же, по сути, разрешили туркам напасть на Советский Союз!

Разрешили. И уже 29 сентября, когда старший лейтенант Юдин готовился отбыть на фронт, Турция всё-таки объявила войну, рано утром начав наступление на Батуми, Ленинакан и Ереван.

Как там обстоят дела на Закавказском фронте, сложно сказать. Совинформбюро сообщает, что советские войска успешно отражают натиск врага. Да только, говорят, в первые дни войны, в двадцатых числах июня прошлого года, по радио и в газетах сообщали то же самое. Советские дивизии, которые один из комбатов на офицерском совещании накануне нападения фашистов назвал «смертниками», тоже довольно успешно отражали атаки фашистов. Погибали, но, как могли, отражали, нанося оккупантам огромный ущерб. Да только силы были неравны: на каждого красноармейца приходилось четыре-пять гитлеровцев.

А как сейчас там, за Кавказом? Товарищ Молотов говорил, что турки начали готовиться к нападению ещё в мае, и до конца лета стянули к советским границам почти восемьсот тысяч солдат. Да, почти в два раза меньше, чем было немцев, прущих на восток. Да, там горы, а не плоская равнина, как в Белоруссии, где встретил войну Юдин. Но, как посмотрел он на карте, сосредоточены турецкие дивизии на трёх узких участках, а не наступают широким фронтом. А что такое отражать волну за волной атаки превосходящего по численности противника, он помнит по боям в районе Высокого.

Простились с Магдой на Белорусском вокзале: опять она отпросилась с работы, чтобы проводить мужа на фронт. Только теперь уже не «теоретического», как это было весной, когда до его отъезда они спали как муж и жена только в бывшем крольчатнике на хуторе пана Зарембы, а самого настоящего, «полноценного», успевшего сполна познать женскую ласку. Опять просила его вернуться домой, сберечь себя для их пока единственного сына и будущих детей (от идеи родить ещё четверых она так и не отказалась). Так что первую пару часов, пока военный эшелон остукивал колёсами по стыкам, был Виктор грустен. А потом… А потом втянулся в поездной быт, в разговоры с соседями, также едущими к месту либо нового назначения, либо старой службы.

До Смоленска состав тянулся больше суток. И когда, наконец, добрался до полуразрушенной и спешно восстанавливаемой станции, все соседи дружно бросились искать свежие газеты с новостями с нового фронта.

К сожалению, свежих газет в продаже не оказалось, и пришлось расспрашивать служащих комендатуры, куда старший лейтенант явился, чтобы получить направление, где искать родную часть. Оказалось, штаб 2-й гвардейской мотострелковой дивизии находится в городке Красный, до которого больше пятидесяти вёрст фронтовыми дорогами. Так вот, значит, про какое «очень знаменитое историческое место» писал капитан Ларионов! Тот самый городок, где дважды сражениями с французами прославились наши предки. Так что, добравшись уже вечером до расположения батальона и обнявшись с Игорем, Виктор первым делом спросил его:

— Ну, как? Доказал наш батальон, что достоин славы предков?

20

Приветствовать воинов-добровольцев, прибывших из Германии для участия в войне братского турецкого народа против большевистских варваров, вышел сам командующей 3-й армией генерал Мехмет Казим Орбай. Он не просто воевал под началом самого Энвер-паши, но и женат на его сестре. Того самого Энвер-паши, вместе с которым уроженец деревни Кузяново Уфимской Губернии Ахмет-Зяки Валидов организовывал басмаческое движение в Туркестане в 1921−23 годах.

Их отношения с Энвером-пашой были далеки от безоблачных, поскольку бывший турецкий военачальник просто затмевал Валидова или, как он стал себя называть на арабский манер, Валиди. Но турок погиб и уже никогда об этом не расскажет, а сам Ахмет-Зяки поведает интересующимся лишь о том, каким тот был великим человеком. Промолчав, как так случилось, что отряд Энвера вдруг остался без патронов,