Код Бытия - Джон Кейз

– Потом мы перевезем его в Фэрфакс и доставим в суд для предъявления обвинений. Если потребуется, притащим в кресле-каталке.

По словам докторов, пациент поправлялся на удивление быстро, хотя ему и не суждено было стать «как новенький». На его шее и левой стороне лица останутся шрамы, а ткани легкого и гортани повреждены навсегда.

– Мало кто мог так быстро оклематься, – заметил Риордан.

– Почему же он смог?

– Доктора говорят, он – кремень. Находится или, вернее, находился в прекрасной физической форме.

– Бегает?

– Нет. Хотя кто знает? Парень крупный и крепкий. Скорее всего боксер или защитник в футболе. Не знаю. Все может быть. Не исключено, что он – профессиональный военный.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что парень попадал в передряги. Доктора показали мне его рентгенограмму – ему крепко досталось. Похоже, его когда-то пытали или что-то в этом роде.

– Откуда ты взял?

– Старые переломы и шрамы. Жуть как много шрамов на спине. Как будто его долго бичевали.

– Что?

– Без всяких шуток. Если бы ты видел! Плюс к этому в него стреляли из винтовки. Входное отверстие на правом плече, выходное – на спине в дюйме от позвоночника. Там и еще кое-что есть.

– Что же?

– Значит, хочешь узнать мои соображения? Так вот, я считаю, что парень по профессии кровельщик – укладывает черепицу.

– Почему?

Риордан хихикнул так, словно был ужасно доволен собой.

– А вот почему. Доктор говорит, что у него на коленях мозоли – большие и плотные. Вот я и рассудил – черепица. У кого, кроме кровельщика, на коленях могут быть мозоли?

Ласситер подумал и ответил:

– Не знаю.

– Мне больше нечего сказать, ваша милость. Слово за прокурором.

В среду, когда Риордан собирался допрашивать Джона Доу, Ласситер явился в свой офис, уселся за стол и, объявив всем, что страшно занят, принялся ждать звонка детектива.

Его кабинет был роскошным – с действующим камином в георгианском стиле и окнами, смотрящими на Капитолийский холм. На стены, обитые панелями каштанового дерева и украшенные первоклассными литографиями, падал мягкий свет. В одном углу стоял прекрасный резной письменный стол, а в другом – два широких кресла и кожаный диван. Здесь царила атмосфера солидности и доверительности, призванная успокоить богатых и осторожных людей, являющихся в агентство за помощью.

«Ласситер ассошиэйтс» занимала весь девятый этаж здания. Это означало, что, помимо кабинета человека, чье имя носила организация, там было еще три угловых помещения. В одном из них размещался конференц-зал, в двух других – офисы исполнительных директоров Джуди Ривкин и Лео Болтона. Между ними располагались еще восемь комнат с окнами, предназначенных для старших следователей и руководителей программ. Оперативники, сотрудники информационной службы, секретари и мелкие клерки занимали выгороженные в центре этажа клетушки. Здесь, в головной конторе, помимо Ласситера, трудились еще тридцать шесть человек, остальные сорок работали в отделениях фирмы в Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне и Лос-Анджелесе.

Вопросам безопасности в «Ласситер ассошиэйтс» придавалось подчеркнуто первостепенное значение. Начиналось все с наружной приемной, оборудованной самыми совершенными телевизионными камерами, фиксирующими передвижение посетителей и сотрудников. Из приемной в офисы с окнами вел отдельный вход, который контролировался сенсорным биометрическим устройством, сканирующим узор папиллярных линий большого пальца. Попав во внутреннее помещение, посетитель видел, что все окна закрыты тяжелыми прорезиненными, поглощающими звуки занавесями на тот маловероятный случай, если кто-то рискнет считывать информацию со стекла лазерным прибором. Металлические ящики, в которых хранились дела, были снабжены сейфовыми замками с цифровой комбинацией, а рядом с каждым столом размещалась машина для уничтожения документов. Поскольку «Ласситер ассошиэйтс», как правило, имела дело с руководителями фирм или ведущими адвокатами, отчеты копированию не подлежали. Если особых указаний не поступало, они печатались в единственном экземпляре на пропитанной особым фосфорным составом бумаге, которая при попытке копирования (любым способом, за исключением переписывания от руки) чернела.

Компьютеры в «Ласситер ассошиэйтс» снабжались запорными механизмами, но с точки зрения безопасности гораздо важнее было то, чего они не имели. А не имели они драйверов для дискет. Это означало, что хранящиеся в компьютерах данные никто не мог перенести на внешний носитель. В винчестеры были встроены приборы, контролирующие электронную почту. Но если бы хакер каким-то способом все же умудрился залезть в систему – специалисты утверждали, что подобное невозможно, – его ждало большое разочарование. Специальный код гарантировал, что на расшифровку информации при современной технологии потребуется миллион лет.

Все эти ухищрения стоили чрезвычайно дорого и, по мнению многих специалистов, являлись излишними. Но Ласситер знал: система безопасности окупает себя с лихвой. Это происходило потому, что большую часть доходов фирма черпала из двух источников – участия в судебных спорах между крупными корпорациями или очень богатыми людьми и от содействия в корпоративных слияниях и поглощениях, именуемых на профессиональном жаргоне «СиП». Шла ли речь о ждущей развода (и соответственно половины состояния) супруге коммерсанта или о недружественном поглощении (с последующими увольнениями) – ставки оказывались чрезвычайно высокими. Очень часто на кону стояли сотни миллионов долларов, и секретность – абсолютная секретность – была просто необходима. В идеале, по мнению Ласситера, противная сторона (а противная сторона всегда имелась) не должна была даже подозревать, что его фирма вовлечена в дело. Исключение составляли лишь чрезвычайные обстоятельства или те случаи, когда информация об участии «Ласситер ассошиэйтс» сама по себе могла принести определенную пользу. Тогда расследования велись «шумно», с утечками в прессу, открытой слежкой и вызывающими интервью.

Кроме того, Ласситер не сомневался, что атмосфера тайны импонирует клиентам. Ее обожали директора и президенты компаний, любили юристы и биржевые брокеры. Скрытые камеры, секретные коды, хитроумные запоры придавали им чувство уверенности и убеждали в том, что они не зря тратят свои деньги. Не на последнем месте стояло и удовольствие от ощущения участия в опасной игре. Как однажды выразился Лео: «Да хрен с ними! За две сотни баксов в час я и унитаз поставлю на пружинные подвески».

Но даже имея в своем распоряжении целый мир, Джо Ласситер не мог заставить Джимми Риордана позвонить. Еще утром он велел своей секретарше не соединять его ни с кем, кроме детектива, и в результате в юго-западном углу девятого этажа царила необычная тишина. Время неторопливо перевалило за полдень, но телефон молчал. Ласситер заказал себе сандвичи на вынос из забегаловки, именуемой «Ле бон аппети» («Бонны» – как именовали ее студенты Джорджтаунского университета), и проглотил их перед горящим камином, лениво перелистывая «Информационную войну». Так же неторопливо день начал клониться к вечеру, и Ласситер подумал о возвращении домой.