Лотосовый Терем - Тэн Пин

величеству довелось увидеть собственными глазами. Сегодня ночью…

— Слова правителя не шутка, — бесстрастно сказал Хэнчжэн. — Сегодня ты поймаешь Лю Кэхэ, чтобы он перед нами признал свою вину, тогда ночью мы пойдём взглянуть на этого Белого тигра-повелителя. А если не справишься, мы приговорим тебя к казни тысячи порезов, и девять поколений семьи будут убиты вместе с тобой! — Договорив, он взмахнул рукавом и удалился.

— Подать паланкин… — раздался за дверями громкий голос старшего евнуха.

Но услышали они звук удаляющихся шагов — в гневе Хэнчжэн решил идти пешком.

Фан Добин с отвисшей челюстью проводил взглядом императора.

— Несносный Ляньхуа, ты меня погубишь, — наконец заговорил он.

— Разве сложно поймать Лю Кэхэ? — улыбнулся Ли Ляньхуа.

Фан Добин вытаращил глаза.

— Лю Кэхэ коварен и изворотлив, когда я встретил его во дворце Великой добродетели, даже не заметил, что он владеет боевыми искусствами. Ты уверен, что это он убийца? Если по чистой случайности он не владеет боевыми навыками или, напротив, владеет слишком хорошо, ты просто-напросто сам себе отвесил пощёчину, и меня и всю семью Фан казнят вместе с тобой.

— Поймать Лю Кэхэ очень просто — я пойду в резиденцию господина Лю, ворвусь силой и завяжу с ним драку, а ты срочно уведомишь Ян Юньчуня, чтобы он схватил сбежавшего из тюрьмы подозреваемого в убийстве. Как, по-твоему, с Ян Юньчунем разве сложно будет взять его живым?

Фан Добин лишился дара речи.

— Ты — и ворвёшься силой и нападёшь на него?

— Я же разбойник, подозреваемый в убийстве, — с чрезвычайной серьёзностью ответил Ли Ляньхуа. — А разбойнику что, хочет — и врывается, хочет — нападает, зачем ему повод?

— Ты уверен, что Ян Юньчунь согласится прийти? — запнувшись, сердито вопросил Фан Добин. — Вдруг он не придёт, мне тогда нужно будет хватать своего отца и уносить ноги из столицы, всей семьёй бежать в дальние края.

— Молодой господин Фан, — благовоспитанно посмотрел на него Ли Ляньхуа. — С тех пор, как ты перестал носить нефритовую флейту, похоже, позабыл многое из «Книги песен», «Книги историй», «Записок о правилах благопристойности» и «Книги перемен», и характер твой испортился — наверное, съел слишком много запечённой крольчатины из буддистского храма, и твоё сердце страдает от внутреннего жара.

Фан Добин закатил глаза к потолку.

— Да я… Я свободен от этих формальностей и давно не считаю нужным делать вид. В ком заложено быть человеком талантливым и непринуждённым, тому не требуются «Книга песен», «Книга историй», «Записки о правилах благопристойности» и «Книга перемен».

— Наступит день, и ты наконец постигнешь эту истину… — радостно восхитился Ли Ляньхуа.

— Да я… — разозлился Фан Добин. — Может, ещё предскажешь, когда я буду выпускать газы?

Ли Ляньхуа покачал головой.

— Предполагать, когда другой человек выпустит газы, непристойно, разве я могу пойти на нечто столь неприличное? К слову, время близится к полудню, если не побежишь скорее доложить господину Яну о следах разбойника, он отправится обедать со всеми, а обедать всё-таки надёжнее после драки…

— Когда я вернусь, лучше тебе лежать мёртвым на улице! — отвернувшись, зло бросил Фан Добин.

Глава 90. Бумажная пагода блаженства

— Разбойник? — Отыскать Ян Юньчуня оказалось вовсе не трудно, тем более, император только что посещал Пурпурные высокие палаты, так что он нашёлся неподалёку от них. Но когда Ли Ляньхуа запрыгнул на крышу, его рядом не было, потому он не знал, что совсем недавно этот разбойник лежал в засаде прямо над головой императора.

Фан Добин кивнул. «Высочайше одарённый Дракон» Ян Юньчунь оказался хорош собой, полон жизни и производил незаурядное впечатление, но чиновничий халат не скрывал его юношескую гордость.

— Сбежавший из тюрьмы Приказа великой справедливости опасный преступник только что ворвался в резиденцию господина Лю, боюсь, дворцовая стража загнала его в безвыходное положение, и либо рыба умрёт, либо сеть порвётся*! Прошу, господин Ян, поспешите на помощь, — говорил он, а про себя думал: да я… э, то есть, этот благородный господин и правда достиг невиданных высот в искусстве нести всякую чушь.

Либо рыба умрёт, либо сеть порвётся — обр. смертельная схватка; не на жизнь, а на смерть.

Ян Юньчунь в самом деле отнёсся к делу серьёзно.

— Где резиденция господина Лю?

— Идёмте за мной. — И Фан Добин вихрем метнулся к жилищу Лю Кэхэ.

Лю Кэхэ жил неподалёку от стен императорского дворца, выходцы из его семьи столетиями служили надзирателями за строительством — ещё при деде Лю Цюмина они строили дворцы и башни для запретного города, только занимали разные должности. Резиденция Лю была построена в цзяннаньском стиле — тёмные стены, зелёная черепица — скромно, но изысканно. Ли Ляньхуа перепрыгнул через стену и вошёл внутрь — подметавший комнату подросток, завидев его, перепугался и пронзительно закричал.

— Кто там? — раздался чей-то глубокий голос.

Ли Ляньхуа повязал пояс-полотенце так, чтобы закрыть большую часть лица, и заговорил приглушённо.

— Хорош болтать! Тащи сюда свои драгоценности и сложи мне в ящик!

От его свирепости у подростка душа разума улетела, а душа тела рассеялась.

— Хозяин! Хозяин! Воры! Грабят! — И он убежал вглубь дома.

У Ли Ляньхуа не было с собой оружия, и он прихватил со двора меч для рубки хвороста. Он шумно выдохнул, клинок опустился, сверкнув словно снег, и два соединённых каменных стола во дворе с грохотом раскололись. От такого удара дыхание Ли Ляньхуа слегка сбилось.

— Твою мать! — хрипло выругался он. — Что мёртвыми прикинулись?! Раз денег нет, заберу ваши жизни! — И, подняв меч для рубки хвороста, рванулся к дверям.

Прямо в этот момент из дома вылетело что-то маленькое и жужжащее как муха. Ли Ляньхуа взмахнул мечом, со звоном отбивая летящий в него предмет. Клинок переломился пополам, предмет же упал на землю — это был крошечный, не больше цуня, метательный нож с четырьмя лезвиями, сверкавший холодным блеском — явно редкое скрытое оружие.

— «Зелёная муха четырёх стихий»! — Завидев метательный нож, Ли Ляньхуа повернул запястье, убирая обломок меча. — Ты…

Из дома вышел мужчина средних лет в чёрном длинном халате, высокого роста, представительный, с короткими усами — это и был Лю Кэхэ. Он и глазом не моргнул, не высказывая ни удивления, ни гнева при виде незваного гостя.

— Узнать «зелёную муху четырёх стихий» простой человек бы не смог, — холодно проговорил он.

— В секте «Цзиньюань» некогда было три вана: «Янь-ди Бай-ван», «Зелёный владыка четырёх стихий», «Отнимающий жизни Яньло»… Ты… — Ли Ляньхуа во все глаза уставился на Лю Кэхэ. — После всех сражений «Янь-ди Бай-ван» попал в плен, «Отнимающий жизни Яньло» погиб, «Зелёный владыка четырёх стихий»