Человечество: история, религия, культура. Древняя Греция - Константин Владиславович Рыжов

уходящая молодость. Предметом хоровой лирики были славословия богам или знаменитым согражданам, а также размышление о высоком и отвлеченном (например, о смысле жизни и судьбе).

Из сказанного видно, что хоровая лирика, в отличие от монодической, имела подчеркнуто общественное значение. Каждое жертвоприношение, каждое шествие, каждый обряд у греков сопровождались пением и пляской. Но все они имели свои особенности. Песни в честь богов вообще назывались гимнами, специальные в честь Аполлона – пеанами, а те, что прославляли Диониса – дифирамбами. Если гимн пелся во время шествия, он назывался просодием, если он сопровождался пляской, его именовали гипорхемой. Наконец, оды в честь атлетов – победителях на состязаниях – составляли особый раздел хоровой лирики – эпиникии. Исполнение их имело важное значение. Ведь победа гражданина на всеэллинских играх считалась общегражданским торжеством, и песня ему была песней его городу.

По своему строению монодическая и хоровая лирика также заметной отличались друг от друга. Формой монодической лирики были короткие и складные строчки, легкие для восприятия и подражания; формой хоровой лирики – громоздкие периоды, уловить в которых стихотворный ритм оказалось настолько трудно, что в последующие века их читали не как стихи, а как поэтическую прозу. Среди мастеров монодической лирики числилось много известных поэтов (Сапфо, Анакреонт, Архилох и др.). Но хоровая лирика в представлении всех греков связывалась прежде всего с именем Пиндара!

Известно, что будущий поэт родился в 518 г. до Р.Х. в деревне Киноскефалы Фиванской области. Рассказывают, что однажды в детстве Пиндар охотился на Геликоне и от большой усталости заснул, а пока он спал, к устам его прилетели пчелы и сделали там свои соты. От того он обратился к стихотворству. Беотия в ту пору считалась богатой областью, но отсталой в культурном отношении. Местная лирическая школа была очень замкнутая и архаичная, ее поэты пользовались местным диалектом и разрабатывали местные мифы. (Характерно, что среди них были женщины – самой талантливой из них считалась Коринна из Танагры). Однако Пиндар не стал продолжателем местной школы, и даже музыке учился он не в Фивах, а в Афинах. Имя его учителя было то ли Агафокл, то ли Аполлодор. Однажды, отъезжая с хором на чужую сторону, он доверил свое училище подростку Пиндару, и тот так хорошо управлялся, что сделался помощником учителя.

Впрочем, пора ученичества была недолгой. Самый ранний из эпиникиев Пиндара датируется 498 г. до Р.Х. С этого времени начинает расти его всегреческая слава. В 476 г. до Р.Х. тиран Сиракуз Гиерон пригласил Пиндара в Сицилию. Он полагал, что тот станет украшением его двора, и не ошибся – Пиндар написал для тирана несколько эпиникиев, которые на весь греческий мир прославили Гиерона как усмирителя варварства, утвердителя порядка и гармонии. Для самого поэта жизнь в Сиракузах стала важным этапом в его творческой карьере. Здесь, в самом блестящем политическом центре Греции, он окончательно выработал свою манеру и отточил до совершенства свой стиль. По возвращении из Сицилии для Пиндара настала пора громких устойчивых успехов. Заказы идут к нему со всех сторон. Он пишет и для Коринфа, и для Родоса и для Аргоса и для Кирены, но самая прочная связь установилась у Пиндара с олигархической верхушкой Эгины: из 45 его эпиникиев 11 посвящены эгинским атлетам. Писал он и для афинян. Рассказывают, что в 474 г. до Р.Х. афиняне заказали ему дифирамб. Обращаясь в нем к Афинам, Пиндар назвал этот город «оплотом Эллады». Возмущенные фиванцы (вспомним, какие натянутые отношения всегда существовали между ними и афинянами!) наложили на поэта пеню в тысячу драхм, но афиняне сами выплатили за него штраф.

Творческое наследие Пиндара было огромно. Известно, что он написал семнадцать книг, включавшие в себя все жанры хоровой лирики: гимны, пеаны, дифирамбы, просодии, парфении, гипорхемы, энкомии, френы и эпиникии. Однако из всего этого до наших дней дошли только эпиникии – торжественные песни в честь победителей на спортивных состязаниях. Чтобы лучше понять особенности этого жанра, вспомним, что все общеэллинские игры в Древней Греции были не столько спортивным, сколько религиозным празднеством. В понимании греков состязания должны были выявить не того, кто был лучше всех в данном спортивном искусстве, а того, кто лучше всех вообще – того, кто осенен божественной милостью. Спортивная победа была лишь одним из возможных проявлений этой божественной милости. Фантастический почет, который воздавался в Греции олимпийским, пифийским и прочим победителям, стремление городов и партий в любой борьбе иметь их на своей стороне, – все это объяснялось именно тем, что в них чтили не искусных спортсменов, а любимцев богов. Спортивное мастерство оставалось личным достоянием атлета, но милость богов распространялась на его родичей и сограждан.

Как и любое яркое событие этой жизни спортивная победа должна была быть «воспета». Если она не нашло своего поэта, она забывалась и переставала существовать. «Счастье былого – сон, – говорит Пиндар в одной из своих од, – люди беспамятны… ко всему, что не влажено в струи славословий». Также считали его современники и не скупились на расходы, заказывая эпиникии самым модным и известным поэтам. Что ж, они не ошиблись! Ведь все те атлеты, имена которых запечатлелись в стихах Пиндара, именно благодаря этому известны в наше время и будут известны еще многим и многим поколениям.

Когда звезда Пиндара взошла на поэтическом небосклоне, история хоровой лирики насчитывала уже шесть поколений. Жанр этот считался давно сложившимся. В состав эпиникия должны были входить местные и личные элементы, касающиеся победителя, прославление его рода, предков, общины, указание на место и характер состязания, где были одержаны победы. Столь же постоянной частью являлись мифы и наставительные размышления. Однако Пиндар далеко не всегда следовал сложившимся канонам. Античного слушателя, привыкшего к порядку и норме, это поначалу смущало. Но вскоре за Пиндаром закрепилась репутация поэта «высокого стиля», в котором главное достоинство – «мощь», и все остальные качества отступают перед ней. И действительно, стиль Пиндара поражает своей торжественностью и пышностью, богатством изысканных образов и эпитетов. Каждое его слово полновесно. Все второстепенное, неяркое отбрасывается. Для описания доблести своего героя, его рода и города Пиндар не жалеет слов. Для каждого города, делавшего ему заказ, он писал с такой отдачей, словно сам был его гражданином. Ведь он никогда не выделял себя из общей массы греков, считал себя эллином по преимуществу, и лишь потом – беотийцем.

Но патриотический порыв, объединивший греков в их борьбе с персами, быстро прошел. На передний план вновь выходит полисный патриотизм. Начиная с 450-х гг. призывы Пиндара к всэллинскому единству встречали все меньше понимания у