Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

Ему следовало бы знать, что и в сражении на реке Альма под Евпаторией 8 сентября 1854 года армии союзников (55 тысяч человек, 122 орудия) противостояла армия адмирала А.С. Меншикова (34 тысячи человек, 96 орудий). Потеряв 5700 человек убитыми, ранеными и пленными Меншиков отступил к Бахчисараю. Потери союзников составили 4000 человек. Сражение под Евпаторией действительно было проиграно, но говорить о том, что погибла его (не Меншикова даже, а Николая I) армия, было просто непрофессионально…

И при попытке наступления на Евпаторию, предпринятого 5 февраля 1855 года, потери были столь незначительными, что позволили главнокомандующему Меншикову перекрестить неудавшееся наступление в рекогносцировку.

И это Савицкий тоже должен был знать, однако злоба и ненависть к страшилищу в огромных ботфортах, с оловянными пулями вместо глаз, как он называет человека, которому присягал и которому служил, помутили разум полковника Генерального штаба.

Об этом можно было бы и не говорить, но именно Иван Федорович Савицкий и был одним из тех, кто распускал слух, что Николай I отравился.

В своих мемуарах, написанных за границей, он рассказал, что якобы гомеопат М. Мандт – любимый лейб-медик царя – поведал ему, будто император попросил у него (Мандта) яда и он дал ему этот яд. Название ядовитого вещества, данного государю, Мандт почему-то ему не назвал… Замечательно, что уже в 1859 году этот гипотетический рассказ появился в герценовском «Колоколе».

Никаких прямых свидетельств самого М. Мандта не сохранилось, и пересказ полковника Савицкого нужно, по-видимому, считать болезненным преувеличением, как и гибель русской армии у Евпатории. Тем более что в вымышленных И.Ф. Савицким откровениях гомеопата Мандта многое не сходится.

Нельзя серьезно относиться и к показаниям анатома Венцеля Грубера, который участвовал во вскрытии тела императора и якобы увидел некие признаки, указывавшие на возможность отравления.

Не будем останавливаться на бесчисленных нестыковках по времени, по ситуации, но о том, что сами эти ничтожные мысли, приписываемые Николаю I, не сходятся с великим характером русского императора, сказать надо.

Не мог благородный рыцарь закона и порядка воспринять мелкую неудачу генерала Хрулева под Евпаторией[193] как «предвестницу полного краха своего величия».

Подобная истерика более подходит уездному гимназисту или барышне, а не императору Николаю I, который бесстрашно выводил против бунтовщиков на площадь свой единственный, верный батальон, который и чумные бунты успокаивал единым своим словом!

Ну а главное, человек, призывавший умирающего Пушкина исполнить «последний долг христианина», просто не мог пойти на самоубийство, как бы трудно ему ни было.

Впрочем, для врагов Николая I подобные соображения не играли никакой роли.

Им надо было скрыть следы своего преступления.

Любопытную версию причин кончины Николая I излагает в своем исследовании «Двести лет вместе» А.И. Солженицын.

Он отмечает странное совпадение смерти императора с началом задуманной им реформы по уравнению евреев в правах с русскими.

Еще в 1840 году Николай I утвердил разработанный графом Павлом Дмитриевичем Киселевым проект, согласно которому, помимо всего прочего, евреев разбирали на два разряда: тех, кто имеет прочную оседлость и имущество, и тех, кто оседлости пока не имел. Им предоставлялся пятилетний срок, чтобы они стали ремесленниками или земледельцами. Тех, кто не укладывался в этот срок, велено было считать «бесполезными» и применить к ним особую военно-трудовую повинность: брать из них в рекруты по разнарядке втрое больше обычной.

Против этого «разбора» активно протестовал «полумилорд, полукупец, полуподлец» – генерал-губернатор Новороссии граф Михаил Семенович Воронцов, и в результате оглашение постановления произошло только в 1846 году, так что сам «разбор» должен был начаться лишь с января 1852 года, а карательно-принудительные меры вступили в действие именно в период Крымской войны.

Горе евреев было тогда велико.

Назначенные к набору рекруты скрывались из своих обществ. Пытаясь избежать рекрутчины, многие евреи бежали за границу или уходили в другие губернии.

Однако Николай I, по-видимому, всерьез решил уравнять евреев в правах с русскими, и его суровую бюрократию такой пустяк не смутил: за каждого не доставленного к сроку рекрута стали брать троих новых.

В результате в еврейских обществах появились наёмные «ловчики» или «хапуны», которые, как пишет А.И. Солженицын, и захватывали «пойманников», и кто действительно уклонился от призыва, или кто с просроченным паспортом, хотя бы даже и из другой губернии, или бессемейный подросток – и за них получали зачётную квитанцию в пользу нанявшего их общества.

Но всё это не восполняло недостачи рекрутов. И в 1852 году добавилось распоряжение о пресечении укрывательства евреев от воинской повинности. Вместо недостающих рекрут стали брать на службу их родственников или руководителей общин, ответственных за своевременную поставку рекрут.

Неизвестно, удалось ли бы таким образом наполнить евреями русскую армию, но в феврале 1855 года Николай I внезапно умер, и «разбор» навсегда прекратился.

«И вот, – меланхолически замечает А.И. Солженицын, – внезапная смерть Императора так же вызволила евреев в тяжёлую пору, как через столетие – смерть Сталина».

Если развивать мысль Александра Исаевича, то можно и дело врачей-отравителей сопоставить с делом об отравлении М. Мандтом Николая I.

Но и эта версия Александра Исаевича, хотя она психологически гораздо более обоснована, чем версия о самоубийстве государя, никакими фактами тоже не подкреплена…

* * *

Доктор исторических наук А.Ф. Смирнов попытался по воспоминаниям очевидцев восстановить картину похорон Николая I…

«Из Зимнего дворца после двухдневного обозрения тело покойного надлежало перевезти в Петропавловскую крепость в царскую усыпальницу. Войска шпалерами встали от Зимнего до Петропавловки, и между стройными рядами застывших гвардейских полков двинулась в путь траурная процессия.

Во главе процессии шел царский двор, за ним старший генералитет с ассистентами, неся на подушках короны и ордена, полученные едва ли не от всех европейских монархов, затем целая армия священников и катафалк, за которым сзади шествовал молодой император с братьями своими, герольды, солдаты, одетые в древние мундиры, и т. д.

Идущая во главе процессии раззолоченная толпа держалась в высшей степени неприлично, мало того что всю дорогу в ней не прекращался говор и смешки, но многие не могли даже и двух часов обойтись без вина и закуски, доставали припасенные заранее бутылки и яства, ели, пили, курили сигары и папироски, вызывая тем возмущение у сгрудившихся по обочинам улиц простолюдинов.