Нечистая, неведомая и крестная сила. Крылатые слова - Сергей Васильевич Максимов

Бог весть каким чудом, не падают на пол и, кажется, только чисто акробатической ловкости служителя обязаны этим спасением. Половой не поставил, а ловко бросил поднос на стол, причем посуда страшно зазвенела, но, к удивлению, осталась цела. Он отскочил и опять дал знать о своем присутствии подле стола, метко бросив серебряную ложечку прямо в чайную чашку, причем ложечка жалобно завизжала и раза три перевернулась с боку на бок. Половой опять отошел на свое место к столу и, обкусывая бороду и подпершись локотком, искоса наблюдал за своими гостями.

Покупатель долил чайник, сполоснул чашки, налил их и, придвинув блюдечко с тремя парами сахару к гостю, просит его угощаться. Гость снял один кусочек, перекрестился, налил чаю из чашки, растопырил свою пятерню в виде рогульки и, уместив на нее блюдечко, начинает пить, прищелкивая сахаром решительно в гомеопатических приемах. Половой продолжает обкусывать бороду и наблюдать своих гостей. Оба они выпили чай. Один закрыл чашку и положил на ее донушко оставшийся в руках кусок сахару. Тот, который заказывал, сбросил сахар и вскрыл чашку, сухо промолвив:

– Не в одолжение!.. уважьте еще чашечкой!

И тотчас же спешит долить последнюю чаем.

Половой продолжает наблюдать и видит, что у купцов дело совсем не ладится. Его привычному взгляду нетрудно угадать в них продающего и покупающего. Половой переступил с ноги на ногу; перекинул полотенце с одного плеча на другое, оправил рубашку и, отодвинувшись немного от стола, начинает опять наблюдать за ними. И вот наконец, к крайнему его удовольствию, заказывавший догадался и, подозвав его сначала звоном в полоскательную чашку, а потом пальцем, говорит ему:

– Принеси-ко, молодец, графинчик очищенной… али какую вы более уважаете? – продолжал он, обращаясь к своему гостю.

– Что до нас, то все едино-единственно, какую прикажете-с! – отвечает тот и заметно повеселел.

– Так уж поуважительнее по крайности графин принеси да и рюмочек-то, знаешь, хозяйских подай!..

С теми же ловкими порывами и громким звоном поставил половой на кончик стола требуемый графин с куском ветчины и двумя огурцами на тарелке. Затем он опять скрылся, чтоб принести нож и вилку, разрезать закуску и вывалить целую ложку крепкой сарептской горчицы, от которой у купцов зажжет во рту и захватит дыхание. Половой опять станет наблюдать, и, если не позовут его на новую услугу уважить парочкой чайку или порцийкой селяночки, он заметит у своих гостей большую перемену: после первой же рюмки, сопровождаемой кряканьем и обтиранием бород, они делаются заметно разговорчивее. Первым начинает покупатель:

– Так как нам оченно нужно товар этот получить во свое во владение, то соблаговолите уже назначить ему и сумму безобидную. Вам, значит, продать без убытку, а нам купить без оного.

– Да вот что, – отвечает продавец, пережевывая закуску, обтирая вытребованной салфеткой рот и руки и придвигая уже налитую чашку. – Если вы теперича, выходит, перводобротного самого купите, то дам вам на редкость лучше, чем вы сами отложили, а уж на брак так мы и цены накладывать не станем… Так уж для первого знакомства, чтоб уж и вперед нам компанию и дела вести.

– Всегда, выходит, покупатели ваши! – перебивает его первый и при этом приподнимается и кланяется. Продавец дает ему руку через стол, так же привстает и так же низко кланяется. Они уже знакомы и, по-видимому, довольны друг другом.

– Так как же теперича цена ваша будет, добротному-то?..

Покупатель, сколько заметил наблюдающий половой, съежился, даже покраснел, как бы и не рад был, что так скоро приступил к концу, не догадавшись оттянуть ее подальше.

Продавец медлит, покупатель наливает еще две рюмки и просит пригубить.

– Очень благодарствуем… и опять-таки не будет ли? Я вот лучше чайку еще плошечку выпью! – церемонясь, ответит гость и придвинет чашку.

– Нет, вы уж не беспокойтесь: чай-то и опосля можно. Нас ведь, к примеру, водка не разорит; только будем друг другу в одолжение делать, чтоб и напредки в обязательстве происходить. Прошу покорно!.. Послушай-ко, молодец, вели-ко нам обрядить соляночки московской, да посолонее, капусты вели накрошить побольше.

Половой пристукнет каблуком, монотонно, скороговоркой объявит буфетчику о желании купцов и мелкою дробью слетит с лестницы в то время, когда покупатель успеет опять напомнить о назначении цены.

– Без лишнего, почтеннейший, – ответит ему продавец. – Для ради первого знакомства сделаем и уступку. Вот, положа руку на сердце, если вам на чистые – по полутораста целковиков за партию, а то продаем и дороже!..

Покупщик не соглашается, дает свою цену; продавец долго крепится, говорит, что нынче и матерьял и рабочие стали дороже: почти что, дескать, не из чего и биться. Но ведь и покупщика – старого воробья на мякине не обманешь; он подается ленивее самого продавца.

Солянка между тем съедена; графин опростан, но купцы еще ломаются: окончательно не сошлись в цене. Только к концу чая они заметно подаются и мало-помалу убеждаются в том, что нельзя же одному без барыша, а другому купить с убытком. К тому же цены и тому и другому известны хорошо, так хорошо, что, принимая во внимание и самое время, и другие зависящие от него обстоятельства, они друг перед другом не останутся в больших барышах, а свое возьмут безобидно.

– На угощеньи благодарим покорно! – говорит продавец, берясь за шляпу и раскланиваясь.

– Просим не прогневаться! – отвечают ему. – Уж, выходит, теперича извольте и задаточек получить…

– Обойдемся и без оного, – отвечает продавец, – милости просим теперича товар получить; а мы во всякое время готовы, пожалуйте!

Отдавши товар новому хозяину, он обязан, в свою очередь, для поддержания знакомства на будущее время, угостить его по окончании сделки, по крайней мере обедом, если, что называется, не расхарчиться на большее. Впрочем, тут частую и большую роль играет шампанское, обыкновенно тотинское (Тотина), которое сплошь и рядом уходит за Клико и Редерер.

Вот вследствие каких обстоятельств целые десятки трактиров, окружающих Гостиный двор, всегда полны народом, и нет, кажется, ни одного места, которое бы в таком количестве зашибало копейку, как заведения подобного рода, если не принимать в расчет те, которые расположены за Московским шоссе. Недаром же хозяева трактиров употребляют всевозможные приманки для тороватых хозяев, у которых, кроме главной мысли о торговле, замечаются и другие наклонности, сродные иному человеку в минуту прилива денег. В нескольких трактирах для услаждения слуха посетителей ревет целый хор московских цыган с гиком и диким выкриком, который решительно заглушает треньканье гитары или торбана. Издали он кажется вам простым криком пьяных певцов, вблизи делается довольно сносным или, по крайней мере, поражает некоторою стройностью голосов, согласно