Хранитель - Ольга Голотвина

- Сначала я просто заинтересовался Вечной Ведьмой. нет, в нашем мире ничего не бывает «просто», это Безымянные подвели меня к великому открытию. Я стал собирать все, что можно узнать о ее воплощениях - предания, баллады, старинные рукописи… Кстати, почтеннейший Джилинер, я бесконечно тебе признателен за мемуары Виннитиры-прорицательницы и за тот пергамент - запись из пыточной башни, где допрашивали злокозненную Кришсину. Они-то и натолкнули меня на забавную мысль: составить гороскопы этих женщин, ведь в свитках были точные даты рождения. Конечно, гороскопы оказались совершенно разными, как разными были и судьбы, но были абсолютно совпадающие небесные знамения. Я чуть не закричал от восторга, когда понял: это те самые «изначальные знаки»… иначе - «знаки души»… ведь душа у этих женщин одна! И такое редкое сочетание: стрела Лучницы нацелена в средний парус Сверкающей Ладьи, а задние копыта Двуглавого Коня…

- Прошу тебя, без подробностей, - вежливо, но твердо прервал старика тот, кого назвали Джилинером. - Я давно оставил надежды постичь звездную мудрость.

- Хорошо, - скривился старик, которого прервали на самом интересном месте. - Суть в том, что «изначальные знаки» - ключ к странствиям души в веках. Важно также, в какое время суток родился ребенок. Прошу заметить: Виннитира пишет, что мать, родив ее, в ту же ночь, к рассвету, умерла. А Кришсина под пытками кричала: «Будь проклята ночь, когда родила меня мать! »

- А когда родилась Фаури?

- Вскоре после полуночи… Но и это еще не все! Помнишь легенду о том, как Вечная Ведьма под именем Саймилу стала властительницей Озерного королевства? Я как-то слышал балладу… в ночь ее рождения был большой звездопад. Отец вынес новорожденную дочь на двор, свет падающих звезд омыл нагое тельце… ну, дальше про - знамения, про великий путь…

- Опять - ночь рождения, - понимающе кивнул Джилинер.

- Не только, друг мой, не только… Раз нагого младенца вынесли из дома, значит, на дворе стоял не Лютый месяц. Мне был известен только год рождения Саймилу, но я развернул таблицы, сел за расчеты. Это была кропотливая работа, все-таки семь столетий… Зато теперь я точно знаю, что интересующее нас сочетание звезд стояло в тот год над землей в ночь со второго на третий день Щедрого месяца!

- Убедительно, - кивнул Джилинер. - Но во всех легендах сказано, что Вечная Ведьма вспомнила прошлое лет в четырнадцать-пятнадцать… а Фаури, если не ошибаюсь, уже шестнадцать…

- На днях исполнилось семнадцать. Но в легенде о Сокрушительнице Кораблей говорится, что она вышла замуж, родила троих детей и лишь потом вспомнила, что она - Вечная Ведьма…

- Вот сюрприз был мужу! - хмыкнул Джилинер.

- Но не это главное, - не дал себя сбить старик. - Десять лет назад в моем замке проездом гостила старая Намида Мягкое Слово, тогдашняя Мудрейшая Клана Лебедя. Она умела безошибочно определять, есть ли в человеке магическая сила.

Глаза Джилинера сверкнули, он подался вперед.

- Мудрейшая сказала, - продолжил Авиторш, - что в душе девочки, как подземное течение, струится мощный поток силы. Когда-нибудь он вырвется наружу - и тогда…

- Истинная Чародейка, - кивнул Джилинер. - А если к ней и впрямь вернется память о прошлых рождениях… опыт то ли восьми, то ли девяти веков… Да, почтеннейший Авиторш, наш уговор остается в силе. Я женюсь на твоей двоюродной внучке.

- А не боишься ли ты, Ворон, - спросил старик, осторожно подбирая слова, - что дитя станет могучей волшебницей и не захочет покоряться мужу? У нее таких мужей… за Девять-то столетий…

Глаза Джилинера стали мечтательными, он мягко повел плечом:

- Почтеннейший Авиторш, ты представления не имеешь, какая это увлекательная наука - подчинять себе других людей! До того как в милой Фаури проснутся воспоминания, она Уже будет глядеть на мир моими глазами и дышать в такт моему дыханию, а иначе… - Ворон запнулся, быстро взглянул в лицо человеку, с которым собирался породниться, и закончил совсем другим тоном - легким, дружеским: - А иначе и быть не может!

- Но… мне хотелось бы… - замялся старик, - чтобы, моя внучка была хоть немного счастлива…

- И будет! Рысь войдет в дом Ворона! Я же не какое-нибудь ничтожество из Семейства, которое берет жену ради приданого, а потом лупит ее плеткой, как рабыню!

Холодные светлые глаза обещали будущей жене кое-что похуже плетки, но старик этого не заметил - или не захотел заметить.

- Вот и хорошо… Вот и уговорились…

«Зал» постоялого двора шумел, веселился, уплетал жареное мясо и запивал вином. А за угловым столом трое мужчин и девушка, закаменев, глядели на Дочь Клана и пытались понять, где они находятся и что с ними произошло.

- Он приехал в конце Звездопадного месяца, - тихо жаловалась Фаури, ни к кому особенно не обращаясь. - Красивый, не старый, ласковый… а я увидела - и убежать захотела. За руку взял - меня чуть не стошнило… - Рысь всхлипнула и закончила почему-то свирепым, обвиняющим тоном: - Ожерелье подарил! Коралловое!

- Что это сейчас было? - опомнилась Ингила. - Еще кто-нибудь это видел?

Никто не ответил. Фаури продолжала плакаться:

- Вечером дед пришел ко мне в комнату и спросил, почему я к обеду ожерелье не надела. Я сказала правду: выбросила с башни в ров. Хорошо бы и приезжего Ворона туда же… с башни в ров… И тут дед начал бить меня по лицу! - В голосе Рыси звучало горестное удивление. - Меня! По лицу! Раньше без обеда оставлял, в чулан запирал, но никогда и пальцем… Я так расплакалась, что остановиться не могла. Дед испугался, кликнул служанок… они мне какие-то отвары совали, тряпку мокрую на лоб… А я все думала: о чем дед с Вороном после обеда толковали? И узнала…

- Госпожа умеет видеть прошлое? - серьезно спросил Пилигрим.

- И сама вижу, и другим показать могу, такой у меня дар. Только дед не знает.

- Очень полезный дар… и очень опасный для хозяйки, - вздохнул Пилигрим. - Жизнь вокруг нас соткана из тайн. Если уметь заглянуть в любую… людям такое не понравится!

- А я не всегда могу заглянуть, - простодушно объяснила девушка. - Только если больна… или не в себе - ну, когда в истерике билась… - Фаури замолчала, ненадолго задумалась - и тут до нее дошло: - А со мной сейчас что-то неладно, да?

Девушка встала, покачнулась, вцепилась в край столешницы. Ралидж успел подскочить, подхватил ее - маленькую, легонькую. Фаури, как котенок, завозилась, поудобнее устраиваясь у него на руках, и сказала тоном ребенка, открывающего взрослому свою заветную тайну:

- Я сбежала из дома!

И заснула, прислонив русую головку к плечу Ралиджа.

Сокол нашел взглядом хозяйку, кивнул ей. Та улыбнулась, взяла светильник и пошла наверх. Ралидж двинулся следом, бережно держа свою хрупкую, невесомую ношу. Фаури спала, опустив пушистые ресницы, и тихонько, уютно посапывала. Соколу вспомнилось, как в Найлигриме ему приходилось разносить по кроваткам задремавших близнят.