Гобелены Фьонавара - Гай Гэвриэл Кей

– Боюсь, произошло еще кое-что.

– Кто был здесь сегодня утром? – спросила Джаэлль в тревожном предчувствии.

Место, где они сидели, было очень красивым. Летний воздух был чистым и теплым, небо и озеро блистали голубизной. Пели птицы и цвели цветы, с воды дул тихий ветерок. Она держала в руке бокал с прохладным вином.

– Дариен, – сказала она. – Я отдала ему Венец Лайзен. Он был спрятан здесь, у Исанны. Когда он надел его на голову, свет погас, и он украл кинжал Колана, Локдал, который тоже хранился в доме. Потом он ушел. Он сказал, что пойдет к своему отцу.

С ее стороны это несправедливо – так рассказывать об этом, понимала Ким. Лицо Джаэлль побелело как снег после услышанного. Но как Ким могла смягчить влияние утреннего кошмара? Какую защиту можно найти от него?

Ветерок продолжал дуть. Цветы, зеленая трава, озеро, летнее солнце – все осталось на месте. Но появился страх, плотно сотканный, лежащий в основе всего, угрожающий отнять все это и унести через пропасть, по темной дороге, на север, к сердцу зла.

– Кто такой Дариен? – спросила Шарра из Катала. – И кто его отец?

Поразительно, Ким совсем забыла. Пол и Дэйв знали о ребенке Дженнифер, а также Джаэлль и жрицы Мормы в Гвен Истрат. Вэй, конечно, и Финн, хотя он тоже уже ушел. Лейла, возможно, которая, кажется, знает все, что как-то связано с Финном. Больше никто не знал: ни Лорен, ни Айлерон, ни Артур, ни Ивор, ни даже Герейнт.

Она взглянула на Джаэлль и встретила ответный взгляд, столь же полный сомнения, столь же тревожный. Затем она кивнула, и через секунду Верховная жрица кивнула тоже. И они рассказали Шарре все, сидя на берегу озера ЭйлАвена.

И когда они закончили, когда Ким рассказала о насилии и преждевременных родах, о Вэй и Финне, когда Джаэлль передала им обеим рассказ Пола о том, что случилось на поляне Древа Жизни, а Ким закончила повествование описанием вспыхнувших красным глаз Дариена в то утро и той силы, которая так легко швырнула ее на землю, Шарра из Катала встала. Она быстро отошла на несколько шагов и постояла, глядя на поверхность воды. Потом она резко обернулась к Ким и Джаэлль. Глядя сверху на них двоих, на мрачное предчувствие на их лицах, Шарра, с детства видевшая сны, в которых она летала одиноким соколом, воскликнула:

– Но это же ужасно! Бедный ребенок! Никто, ни в одном из миров не может быть таким одиноким!

Голос ее разнесся далеко. Ким увидела, как солдаты, сидящие на берегу поодаль, оглянулись в их сторону. У Джаэлль вырвался странный звук, нечто среднее между вскриком и беззвучным смехом.

– В самом деле, – начала она, – бедный ребенок? Мне кажется, ты не совсем понимаешь…

– Нет, – прервала ее Ким, настойчиво кладя руку на плечо Джаэлль. – Нет, погоди. Она не так уж не права. – Произнося эти слова, она вновь пережила сцену в подвале, снова просмотрела ее, пытаясь заглянуть через свой страх, рожденный знанием того, кто отец этого ребенка. И когда она смотрела в прошлое, напрягая память, она снова услышала тот звук, который вырвался у него, когда Венец Лайзен погас.

И на этот раз, через время, после слов Шарры, Ким ясно услышала то, что пропустила прежде: одиночество, ужасная боль отверженности в этом недоумевающем крике, вырвавшемся из души мальчика – всего лишь мальчика, им следует помнить об этом, – у которого не было никого и ничего и которому некуда было идти. И от которого даже сам Свет отвернулся словно в знак отречения и отвращения.

Он сам сказал об этом, теперь вспомнила она. Он сказал ей об этом, но она уловила лишь ужасную угрозу, которая последовала за этими словами: что он пойдет к отцу с подарками. Подарками, как она теперь поняла, чтобы подкрепить просьбу, мольбу, стремление обрести дом самой одинокой души на свете.

От Дариена, идущего по Самой Темной Дороге.

Ким встала. Слова Шарры наконец выкристаллизовали для нее правду, и она подумала, что может сделать еще одну, совсем крохотную вещь. Это была надежда отчаяния, кроме нее, у них ничего не оставалось. Ибо хотя еще может оказаться, что все решат армии на поле боя, так или иначе, Ким знала, что здесь действует слишком много других сил, чтобы быть в этом уверенной.

И она была одной из этих сил, а другой силой был тот мальчик, которого она видела сегодня утром. Она оглянулась на солдат, на мгновение обеспокоенная, но только на мгновение; слишком поздно соблюдать полную тайну, игра зашла уже слишком далеко, и слишком многое зависело от того, что последует дальше. Поэтому она прошла немного вперед от каменистого берега по траве, в сторону входа в дом. Потом громко крикнула:

– Дариен, я знаю, что ты меня слышишь! Прежде чем ты пойдешь туда, куда собирался, позволь мне сказать тебе вот что: твоя мать сейчас в Башне, к западу от Пендаранского леса. – Вот и все, что ей оставалось: обрывок информации, брошенный на ветер.

После ее крика воцарилась полная тишина, которую не нарушал, а усиливал плеск волн о берег. Она чувствовала себя немного смешной, понимая, как должна выглядеть в глазах солдат. Но собственное достоинство сейчас не имело почти никакого значения; имело значение лишь желание докричаться, послать свой голос вместе с душой с тем единственным сообщением, которое могло пробиться к нему.

Но только тишина была ответом. Над лесом восточнее дома белый филин, разбуженный от дневного сна ее криком, ненадолго поднялся в воздух, потом снова уселся подальше от опушки. И все же она была совершенно уверена – а к этому времени она уже доверяла своим инстинктам, ведь так долго ей, кроме них, нечем было руководствоваться, – что Дариен все еще там. Его притягивало это место, удерживало, а если он находится поблизости, то мог ее слышать. А если слышал?

Она не знала, как он поступит. Знала только, что если кто-нибудь, где-нибудь мог удержать его от путешествия к отцу, то это была Дженнифер. С ее бременем и ее горем, с настойчивым убеждением с самого начала, что ее ребенок должен жить. Но его больше нельзя оставлять одного, сказала себе Ким. Не может же Дженнифер не понять этого? Он идет в Старкаш, одинокий и неустроенный. Неужели его мать не простит Ким этого вмешательства?

Ким вернулась к остальным. Джаэлль тоже встала и стояла очень высокая, собранная, полностью осознающая то, что только что было сделано.

– Не следует ли нам ее предупредить? Что она сделает, если он придет к ней?

Ким вдруг почувствовала себя измученной и хрупкой. Она сказала:

– Не знаю. Не знаю, пойдет ли он туда. Возможно. Думаю, Шарра права, он ищет дом. Что касается необходимости ее предупредить… я не знаю, как. Простите.

Джаэлль осторожно вздохнула.

– Я могу перенести нас туда.

– Как? – спросила Шарра. – Как ты можешь это сделать?

– При помощи магии и крови, – ответила другим, более тихим голосом Верховная жрица Даны.

Ким испытующе посмотрела на нее.

– Но следует ли это делать? Разве тебе не нужно оставаться в Храме?