Рука в перчатке - Рекс Тодхантер Стаут

обманом завлек ее в брачные сети и, воспользовавшись девической неопытностью, скрыл от нее самые сложные и глубокие аспекты супружества.

Ты кивал, весь дрожа, но не произносил ни слова.

– Сядь рядом со мной. И положи голову мне на колени. Вот так. Неужели ты не хочешь сесть поближе и положить голову мне на колени? Ты очень славный мальчик, еще немного, и ты станешь мужчиной. Почему бы тебе не притвориться взрослым и не поцеловать меня?

Именно тогда ты обнаружил, что девчонки в школе ничего толком не знали о поцелуях; впрочем, ты знал об этом еще меньше.

Если вспомнить о твоей четкой формуле бесполезности усилий, остается только гадать, почему тебя никогда не интересовала природа и сила привязанности к тебе миссис Дэвис. Было ли это для нее лишь проходным эпизодом в череде сотен других, или же она действительно не кривила душой, заверяя тебя в своей любви?

Глава 3

А что, если миссис Джордан слышала, как он входил? Или даже видела его? Она вполне могла стоять возле решетки с молочными бутылками в руках, когда он поднимался на крыльцо. По-прежнему держась за перила, он нерешительно повернулся. Робкий, бесполезный, бесхребетный, безынициативный…

В твоей жизни ни разу не было такого, чтобы ты выступал в роли агрессора. Интрижка с миссис Дэвис произошла по ее инициативе. То же касается и Люси Крофтс. И каждый кризис в твоей деловой жизни, имя которой «Карр корпорейшн», настолько мало зависел от тебя, что ты с таким же успехом мог спокойно спать дома. На протяжении первых месяцев и даже лет ты служил каналом обмена информацией между Диком и различными частями сложного организма, который он держал в своем кулаке. Эта роль идеально тебе подходила, и ты отлично ее исполнял.

Дик обычно приезжал с завода в Карртоне поздно вечером в пятницу, и вы с ним отправлялись в кафе на Шериф-стрит, потому что, по его словам, там он расслабляется намного лучше, чем дома.

Он заказывал трехдюймовый стейк, залпом выпивал кружку пива и, слизав пену с губ, с довольным вздохом откидывался на спинку большого кожаного кресла. К тому времени как подавали стейк, ты уже читал ему служебные записки, аккуратно разложенные перед тобой на столе.

Между тем он совершенно игнорировал светскую жизнь, отказываясь даже появляться на воскресных чаепитиях у Эрмы, и тебе приходилось идти в кильватере.

– Вас обоих погубит замкнутый характер, – безразлично замечала Эрма. – Тоже мне, Дамон и Финтий, жертвы железного века.

– Сходи и обналичь свои дивиденды, – таким же безразличным тоном парировал Дик.

После того как Дик вернулся в Кливленд, у тебя мало-помалу высвободилось много лишнего времени. И вот однажды вечером ты полистал свою красную записную книжку и нашел кливлендский адрес миссис Дэвис, занесенный туда шесть лет назад, когда ты получил от нее первое и последнее письмо.

На следующий день ты набрал номер телефона, и она оказалась дома. И, судя по внезапно возникшему возбуждению, ты понял, что она волнует тебя куда больше, чем ты считал.

Согласна ли она… то есть… как насчет того, чтобы поужинать вдвоем?

– Видишь ли, боюсь, ничего не получится. У меня полно дел, и я всегда ужинаю дома с мужем…

И ты, как последний идиот, поинтересовался здоровьем мистера Дэвиса.

Должно быть, ты так живо помнишь тот разговор, потому что он был ярким свидетельством твоей нелепости, твоей бесполезности. Имелись и другие примеры, более растянутые во времени, вроде той зимы, полностью посвященной Люси Крофтс, или лета, всего четыре года назад, которое вы с Эрмой провели на ранчо Ларри.

Идея, принадлежавшая Эрме, с ее неугомонным характером, была навеяна родео, которое она видела в Нью-Йорке. Они с Ларри явно поладили. Он дал ей лучшую лошадь, и они частенько уезжали кататься вдвоем. Временами тебе казалось, что она подбивает клинья под Ларри, но ты так долго подозревал Эрму, что, возможно, подобные домыслы объяснялись привычным состоянием твоего ума.

Как-то раз вечером, за ужином, ты заметил, что Ларри и Эрма практически не разговаривают. Что лишь слегка позабавило тебя, поскольку ты уже давно привык к способности Эрмы при желании создавать напряженные отношения буквально с любым человеком, когда она была не в духе.

Однажды ты проснулся глухой ночью с неприятным ощущением непорядка. Ты высунул из-под одеяла ногу. Эрмы рядом не было. Услышав доносившиеся откуда-то глухие звуки, проникавшее сквозь тонкие стены, ты встал с постели, на ощупь пробрался к двери и открыл ее.

Глухие звуки оказались голосами, причем достаточно громкими и узнаваемыми. Босиком ты прокрался на цыпочках к двери комнаты Ларри.

– Ты, маленькая дуреха, – говорил Ларри. – Неужели ты совсем не понимаешь намеков?

Затем послышался голос Эрмы, более громкий и куда более спокойный:

– Да ладно тебе, Ларри. Ты сам дурак. К чему притворяться, будто я тебе не нравлюсь? Надо же, какое самомнение! Неужели ты не понимаешь, что я сама спровоцировала тебя на поцелуй, когда решила, что это того стоит?

– В первый и в последний раз. Эрма, у тебя совершенно нет понятия о приличиях. А теперь уходи.

– Лучше поцелуй меня… вот так.

Ты услышал какое-то движение. И снова голос Ларри:

– Я ведь просил тебя уйти. Давай. Я не шучу.

А потом ты услышал нечто такое, что с удовольствием увидел бы своими глазами – громкий шлепок открытой ладонью.

Ты прокрался назад по коридору. А что, если бы в квартире там, наверху, была не другая женщина, а Эрма? Представь, как ты стоишь на этой лестнице, вооруженный, исполненный решимости, жаждущий крови. Ба! В отличие от Ларри, ты даже не смог бы смазать Эрме по физиономии.

Глава 4

Он стоял там, пытаясь собраться с мыслями и решить первоочередную проблему: стоит ли окликать миссис Джордан? И не знал, как поступить. Если он окликнет ее, то тогда все станет ясно. Но если он не окликнет ее, то как он узнает, слышала ли она, как он входил в подъезд, и видела ли его?

Он застыл как вкопанный на середине первого лестничного пролета и внезапно услышал чей-то голос, зовущий его откуда-то издалека: «Ну что, ты идешь или нет?»

«Ты дурак», – сказал он себе.

Ты форменный дурак, что продолжаешь стоять здесь, на краю адской бездны.

Итак, ты остановился на лестнице, как и много лет назад в ту ночь в Кливленде, и Люси Крофтс точно так же крикнула тебе: «Ну что, ты идешь или нет?»

Тогда голос Люси звучал для тебя слаще всех других голосов на свете.

После фиаско с миссис