В поисках солнца - Мария Дмитриевна Берестова

хотелось и щёлкнуть его этим признанием по носу, и потешить собственное самолюбие.

В следующую секунду она пожалела, что отвернулась, потому что, судя по его тону, выражение его лица было весьма интересным.

— А, теперь я понимаю ваше беспокойство! — непринуждённо признал он и с лёгким сожалением отметил: — В самом деле, мой опыт пусть ненамного, но скромнее, поэтому, признаю, вы вправе опасаться…

Подорвавшись от возмущения, она резко обернулась и встретила его искрящийся весёлый взгляд; он явно забавлялся её реакциями. Не испытывая ни капли смущения, он продолжил изгаляться тоном самым серьёзным и сокрушенным:

— Да, полагаю, вы вправе опасаться, что я не вполне соответствую вашим искушённым требованиям…

Давать ему пощёчину было, кажется, не за что, но именно этого ей сейчас хотелось больше всего на свете.

— Вас только это смущает? — язвительно переспросила она, когда он замолчал.

— Помилуйте! — он поднял руки в примиряющем жесте. — Лично меня вообще ничего не смущает. В отличие, кажется, от вас.

Она, сложив руки на груди — что не шло к её изысканному бальному платью, — смерила его недовольным взглядом. Он стоял в спокойной уверенной позе человека, которого в жизни не заботил вопрос, куда девать руки — одна, чуть согнутая в локте, спокойно размещалась вдоль тела, другая небрежно цеплялась большим пальцем за цепочку жилетных часов.

— Вы надо мной издеваетесь! — обличила его она, не понимая, что за игру он ведёт.

Он смерил её насмешливым взглядом.

— Судя по всему, — спокойно ответил он, — это вы, Магрэнь, сейчас издеваетесь надо мной, выдвигая предположение, будто бы я не способен продумать последствия своих действий, оценить свою способность совладать с этими последствиями и сделать соответствующие выводы перед тем, как кому-то что-то предлагать.

Магрэнь независимо хмыкнула, потому что возразить на это было нечего.

«В чём тут может быть ловушка? — напряжённо размышляла она. — Громкий скандальный развод по позорящим меня обстоятельствам? Так ведь и по нему он ударит не меньше…»

Даже если предположить, что у него были какие-то неведомые ей причины навредить ей именно через такой странный и извилистый путь — она не была фигурой такого масштаба, чтобы из-за неё он рисковал и своей репутацией. А брак, как ни крути, такое дело, в которое одинаково замешаны оба.

Единственной слабенькой версией Магрэнь была та, что он каким-то образом плетёт интригу против Дерека или кого-то из иных её бывших любовников — непонятно, какую, с какими целями и почему именно так. Предположение, что он таким идиотским образом самоутверждается, она отбросила — поскольку слишком уважала его ум, чтобы выдвигать настолько несоответствующие его характеру гипотезы.

— Возможно, — неожиданно для неё вновь заговорил он, — вам поможет решиться мысль о строительстве для вас самого оснащённого в мире парфюмерного завода в столице, а также устроение торговой лавки в первой линии столичного порта?

Это было настолько неожиданно, что Магрэнь несколько секунд потрясённо молчала, и лишь потом удивлённо переспросила:

— Вы меня уговариваете?

Он развёл руками: мол, выходит, что так.

— Зачем? — тупо переспросила Магрэнь, перестав вообще понимать, что происходит.

Настолько идиотский вопрос его несколько обескуражил, но он тут же взял себя в руки и ответил вполне любезно:

— Затем, что я бы предпочёл, чтобы вы согласились.

Глупо моргая, она наблюдала за тем, как он уверенным жестом достаёт из внутреннего кармана жилета сигару, оборачивается, обнаруживает отсутствие в обозримом пространстве чего-то бы то ни было, от чего можно было бы прикурить, на незначительное мгновение теряется, после чего убирает сигару обратно с таким видом, будто и предполагал вытащить её, покрутить в пальцах и заложить обратно.

У Магрэнь перестало сходиться что бы то ни было.

Мужчины его уровня никогда не предлагают брак женщинам её типа — если, конечно, речь не идёт о совершенно безумной страсти. Магрэнь, прищурившись, даже попыталась на взгляд определить, можно ли отнести Михара к категории несчастных, которым все мозги отшибло этой самой страстью, но страсть и Михар и так-то не сочетались в её воображении — и ещё меньше укладывались в выдвигаемые им объяснения.

«Допустим, — сдалась в попытках разгадать суть обмана она, — что он действительно решил, что я ему подхожу».

Допущение это не было таким уж странным — Магрэнь и сама весьма высоко себя ценила, прекрасно понимала, что по разному набору критериев превосходит большинство других дам, и в целом легко приняла мысль, что для выдающегося политика такая женщина, как она, и впрямь была бы предпочтительной спутницей жизни.

Поэтому с пунктом «вы, Магрэнь, мне подходите» она решила всё же согласиться.

Оставался не озвученный им, но не менее важный пункт — подходит ли он ей.

Магрэнь не стремилась замуж по целому ряду причин. Она желала сохранять полную независимость и быть самой себе хозяйкой. Она, также, полагала унизительным тот набор требований, который большинство мужчин предъявляют к кандидаткам в свои жёны — и тут, к большой удаче Михара, он озвучил совершенно иные критерии. Вместо сакраментальных «уметь вести хозяйство, быть любезной и послушной, рожать и воспитывать детей» он выдал целый набор требований, которые говорили, что ему нужен партнёр, соучастник интриг и политический помощник — ещё ни один мужчина никогда не оценивал Магрэнь по этим критериям, и, пожалуй, она была польщена. Да, подумав, решила она, ей, совершенно точно, льстил его выбор.

Чем больше она размышляла, тем более польщённой себя чувствовала — поскольку осознала, что её ценность как союзницы для него столь высока, что он пренебрёг всеми аргументами, которые были против такого брака, — а аргументы эти, на взгляд Магрэнь, были весьма весомыми.

Итак, это уже получался не тот вид брака, который вызывал у неё раздражение и протест. Брак как политический союз был для неё приемлемым предложением.

Для неё самой союз такого рода открывал самые блестящие перспективы — такие, о которых она и не могла мечтать. Магрэнь была тщеславна, и мысль о том, что она войдёт в круг анжельской элиты — и будет иметь в нём влияние! — манила её и приятно грела самолюбие и гордость.

Здесь, в Кармидере, она давным-давно достигла своего потолка. Ей не к чему было стремиться, не о чем было мечтать — жизнь её катилась по старой колее. Очень приятной колее, но, всё же, уже изрядно надоевшей. Весь последний год — после разрыва с Дереком — Магрэнь чувствовала, что эта жизнь стала ей тесна и скучна, но никак не могла понять, чего же ей хочется взамен, и даже начинала уже жалеть, что не поехала с ним в столицу — впрочем, она не